Московский лабиринт

— Это ты выстрелила в Ромыча?

— Он… Он в Вовчнка пальнул… Я… Я не виновата…

Глядя на неё, самой хочется плакать. Но я улыбаюсь. Потому что знаю: слезы — самая дешёвая вещь на свете… Дешевле — только кровь.

— Все нормально, Иришка. Ты всё правильно сделала. Пойдём… Наши ждут. Влад ждёт. Он вас не бросит. Он и Вовчика за вами прислал…

Усаживаю всех троих на подоконник. Спрыгиваю вниз и помогаю им спуститься.

Машу рукой Грэю:

— Всё в порядке.

И в это мгновение пуля вонзается в стену рядом с моей головой. Падаю на асфальт, увлекая за собой детей.

Чёрт, мы так и не забрали у «мёртвого» Ромыча пистолет! Не рискнули ползать под прицелом у его живого напарника.

Короткая автоматная очередь. Со стороны здания, где засел Боксер. И всё стихает.

Жду, не веря тишине.

— Таня! — растерянный голос Артёма. Вероятно, он так и не понял, кто на самом деле в нас стрелял.

— Лежите! — приказываю Иришке. Она не плачет. Павлик хнычет — кажется, зашиб коленку.

Осторожно приподнимаюсь.

Метрах в двадцати на земле, рядом с головой оскалившегося Ромыча, ширится свежее тёмное пятно.

Артём повернулся в мою сторону, делая отчаянные знаки — мол, пригнись, дура. Сам он высовываться из-за бетонной плиты не рискует. Грэя и математика не видно. По-моему, они сейчас пытаются обойти Боксера с тыла.

Выходит, я увидела и поняла больше всех остальных.

Петляя как заяц, бросаюсь вперед.

Глаза у Артёма становятся огромными и круглыми, как у мультяшного персонажа. Но когда я оказываюсь рядом, он вскакивает во весь рост из укрытия и несётся следом.

Вбегаем в подъезд. Даже здесь, в сумраке, кровавый след отчётлив. Тянется вверх по лестнице. Искать долго не приходится.

Боксер лежит на ступенях, чуть ниже площадки второго этажа. Левая рука зацепилась за ограждение лестницы. Правая — держит автомат, безвольно свесившийся стволом вниз. Отсюда, через окно, хорошо видно неподвижное тело Ромыча. Наверное, Боксер вложил в ту, последнюю, очередь все свои силы…

Наше оружие валяется рядом. Отодвигаю его ногой. Артём торопливо подбирает «вайпер».

Слегка дергаю за цевье «калаша». Пальцы Боксера разжимаются. Он открывает глаза, смотрит на меня. И будто не видит. Потом сквозь тусклую муть просвечивает огонек разума. Едва тлеющий.

На втором этаже беззвучно распахивается дверь. Одновременно снизу грохочут ботинки. Артём вздрагивает, но сразу успокаивается, когда на площадке возникает доктор. Снизу осторожно поднимается математик.

Они смотрят, не опуская оружия. Тот, кто предавал — предаст даже мертвый.

Глаза Боксера опять затягиваются мутью.

— Спасибо, — говорю я, склоняясь над ним.

Губы его разжимаются, но ничего не слышно. Он кашляет. И наконец выговаривает:

— Плевать мне на вас… Плевать…

Хмурится и застывает.

Когда мы вышли, прихватив оружие и рюкзаки, внизу, опираясь плечом на стену, уже ожидал Вовчик. Самостоятельно доковылявший. Неразлучный с «калашом». И бледный до синевы.

— Что там?

Я рассказала.

Он усмехнулся:

— Повезло.

— Кому?

— Боксеру. Мог бы так и сдохнуть шакалом…

Грэй мрачным взглядом окинул фигуру Вовчика. Идти быстро он не сможет. А ждать Влад не будет. По словам математика, им выделили на все поиски ровно пятнадцать минут.

Детей не было видно.

— Эй! Иришка! — замахала я рукой. Из-за груды мусора выглянуло три пары пугливых глаз.

Доктор вздохнул, отводя взгляд. Ещё одна причина, почему мы не сможем двигаться быстро… Во все планы надо вводить поправку на четыре неустранимые погрешности…

Нет, это не погрешности. Это — люди…

— Вы идите, нагоняйте Влада, — сказал математик. — А я потихоньку, с Вовчиком и детьми…

Потихоньку?

Если бы мы догнали отряд лейтенанта раньше, чем он выйдет к периметру оцепления. Если бы вернулись вместе с помощью…

Нет, ждать Влад точно не станет. И будет прав. Он и так потратил слишком много времени. У него — восемьдесят человек. О них он должен думать. Вывести их, пока ловушка окончательно не захлопнулась… Каждую минуту ситуация грозит измениться.

Значит, единственная надежда этих четверых — мы.

— Уходите, — попросил математик. — Это же простая задача. Величины несопоставимые.

Может, он и прав. В Москве сейчас в опасности тысячи. Никому из них мы уже не сумеем помочь. Никого не спасём. Стоит ли рисковать жизнью ради четверых? Или пяти, вместе с математиком? Стоит ли рисковать ради них, если на кону не только наша жизнь?

Простая задача.

Но Грэй молчит, глядя куда-то перед собой, в неясное марево раскалённого воздуха.

— Уходите… — повторил математик.

Доктор вздрогнул, оборачиваясь, и запрокинул голову в небо:

— Уже поздно…

С той стороны, куда ушёл отряд Влада, донёсся явственный гул вертолетных моторов. И с противоположной стороны — тоже. Будто гигантские осы слетались на запах.

Глава 7

Мы стоим в подъезде. Даже в сумраке видно, как побледнел Артём. У меня за спиной, в глубине подъезда, — хриплое, неровное дыхание Вовчика. Детей не слышно — затаились как мышки.

— Может, пронесёт? — шепнул математик. Только сейчас мы узнали его прозвище: Синус. Смешно.

— Пронесёт, как же, — буркнул Грэй. — Надо было заедать молоко солёными огурцами. Тогда б точно пронесло…

— В каком смысле?