Москит. Том I

Под руководством Городца оперативники отконвоировали пленного в подвал, а я оказался предоставлен сам себе, чем и не преминул воспользоваться. Отправился спать. Нет, поначалу мелькнула мысль найти Лию, но едва стоял на ногах, и было не до разговоров. По этой же причине не пошёл проведывать Матвея. Всё с ним будет хорошо. А вот насчёт себя самого такой уверенности отнюдь не испытывал. Укатали сивку крутые горки: и подташнивало, и голова кругом шла.

Увы, отыскать укромный уголок оказалось не так-то и просто. Общежитие напоминало растревоженный муравейник, на всех более или менее мягких горизонтальных поверхностях уже расположились бойцы пограничного корпуса, штурмовики и оперативники.

Я немного потыкался туда-сюда, потом вернулся к вездеходу и проверил уровень воды, масла и бензина, заодно попинал колёса. По телу растеклась болезненная ломота, а голова всё сильнее кружилась, вот и наплевал на опасность нового воздушного налёта, поудобней устроился на заднем сиденье, принялся разгонять сверхсилу по организму, стабилизировать энергетические каналы, выравнивать внутренний потенциал. И как того и следовало ожидать, очень скоро в процессе этих медитативных упражнений задремал.

Очнулся от ощущения некой неправильности, разлепил веки и обнаружил, что рядом устроилась Лия. Я спросонья протянул к ней руку и немедленно услышал в ответ:

— Я тебя ещё не простила!

Это вот её «ещё» определённо порадовало, и, хоть выяснять отношения сейчас нисколько не хотелось, я не преминул уточнить:

— С Герасимом поговорила?

— Поговорила, — подтвердила барышня.

— И?

— Ну да, да! Ты — некомандный игрок, одиночка. Удивительно, правда? А то я не знала! — раздражённо выдала Лия, перехватила мой взгляд и закатила глаза. — Ну что ты смотришь? У меня же не тумблер в голове с положениями «обижена», «не обижена»! Я живой человек, а не машина бездушная! И потом, ты всё равно не имел права так со мной поступать!

«Как я теперь смогу тебе доверять?» — мысленно продолжил я, поскольку некогда такое уже слышал, но нет, ничего подобного не прозвучало.

— И ведь не извинился даже! — пожаловалась Лия и стала какой-то потерянной и несчастной.

— Всё хорошо? — забеспокоился я.

— Нет, — шмыгнула носом барышня, всхлипнув. — Всё ужасно! Я их убила, понимаешь? Я их всех сожгла и взорвала! Семь самолётов, Петя! Я уничтожила семь самолётов!

— Не ты, а вы…

— Нет! — отрезала барышня. — Именно — я! Остальные просто делились силой, диспетчером была я! Я — чудовище, да?

Я немного подумал, потом сказал:

— Ты всё сделала правильно. Это война. На войне убивают или погибают. Подумай лучше о том, сколько жизней ты сегодня спасла!

Лия обхватила себя руками и поёжилась, потом спросила:

— А ты? Ты ведь убивал, я знаю! Тебе даже снятся кошмары. Как ты можешь с этим жить?

Вопрос поставил в тупик. И в самом деле — как?

Сам-то ведь не вражеский самолёт в небе взорвал, сам потроха сослуживца в месиво превратил и не на войне, а в глухом переулке. И ничего — совесть не мучает. Давно забыл уже и не вспоминаю.

— Я — интроверт и эгоист. Возможно даже — мизантроп, — признался я с кривой ухмылкой.

— Ой, да перестань, Петя! — попросила Лия. — Я серьёзно!

— А если серьёзно… — Я вздохнул. — Подумай вот о чём: могла ты поступить иначе или нет? Не могла — ведь так? А значит, и переживать не о чем. Ты всё сделала правильно.

Лия ничего не ответила, только напряжённо засопела, и я притянул её к себе и обнял.

— Есть один верный способ успокоить нервы. Нужно поспать, и тогда всё станет не столь ярким, будто бы невзаправдашним даже. Так и будет. Я знаю…

Барышне это заявление столь уж убедительным не показалось, но я всё говорил и говорил. Наверное, нёс ахинею чистой воды, а потом ещё слушал и поддакивал в нужных местах, ведь если ты не клинический интроверт, куда лучше сна способно помочь обычное человеческое общение. Я знал это наверняка: как-никак не раз и не два исповедовался на допросах и получал от кураторов отпущение грехов.

Ну а потом Лия выговорилась и задремала, тогда уже уснул и я.

Проснулся на рассвете в одиночестве, c занемевшей от неудобной позы шеей и ломотой во всём теле, ещё и порядком искусанный комарами. Но проснулся сам, а не подскочил по тревоге, что однозначно порадовало. Самочувствие — нет, не радовало и оставляло желать лучшего, а вот никакой суеты во дворе общежития не наблюдалось совершенно точно.

Быть может, ночной налёт был провокацией нихонских империалистов?

Хорошо бы, но верилось в это с трудом. А если начистоту — не верилось вовсе.

Это война. Точно война.

Я сходил в уличный туалет, а потом долго умывался, отфыркивался и отплёвывался у рукомойника. Головная боль понемногу унялась, а вот тело так и крутило, но ныли не потянутые мышцы, это вчера перегрузил энергетические каналы. И ещё во время сна я лишился едва ли не четверти набранного потенциала, чего не случалось, пожалуй, с первых дней оперирования сверхсилой.

Аппетита особого не было, а вот пить хотелось неимоверно, отправился разузнать насчёт завтрака, заодно и на Василя, спускавшегося откуда-то сверху, наткнулся.