Море, поющее о вечности

— Кстати, твой товарищ в доме тоже может расслабиться.

Киос с насмешливой улыбкой высунулся из окна:

— Какая жалость — нас раскрыли, будто новичков! Эй, Главк, как дела?

Палемоний обернулся к товарищу:

— Ты его знаешь?

— Ага. По голосу сразу понял, кто это. Расслабься, дружище, Главк служит во дворце. Наши опасения оказались напрасными. Хотя я бы предпочел увидеть кого-то с рожей покрасивее, чем баранья задница!

Гость усмехнулся и махнул Киосу рукой. Затем его лицо снова стало серьезным:

— Сколько у вас больных? Много людей умерло?

— Много… не меньше половины, — ответил Палемоний. — Но остальные выздоравливают. Сейчас только три человека тяжело больны, но есть надежда, что они справятся.

— Один лежит в этой хижине и спит, — добавил Киос, глядя на Главка. — Поэтому давайте говорить немного тише.

Кивнув, возница окинул взглядом поселение, словно желая найти в нем признаки жизни. Но кроме Палемония и Киоса, никого более не показывалось в окнах или на порогах домов.

— Сам-то что здесь делаешь? — спросил Киос. — Вряд ли тебя привело желание прогуляться.

— Нет, конечно. Стражников разослали во все селения на равнинах и побережье. Наша задача — доложить царю обстановку. Поэтому я пройдусь по домам, прежде чем уеду обратно. Возражений не будет?

— Конечно. Я не собираюсь противиться приказам Ясона, — Палемоний пожал плечами. А Киос высунулся из окна почти до пояса, уже не скрывая любопытства:

— Еще недавно за стены Иолка даже мышь не могла проскользнуть, а ты говоришь, что стражники разъезжают по всему царству? Ну же, Главк, мы истосковались по хорошим новостям. Расскажи, как дела в Иолке!

— Уже несколько дней ни одного заболевшего, — на суровом лице Главка неожиданно появилась улыбка. — Мор уходит из города.

Глава 8

Иолк выстоял в борьбе с загадочной хворью и теперь готовился начать новую жизнь. Хотя население города сократилось более чем наполовину, худшее было позади. Люди с радостью встречали возможность вернуться к нормальной жизни, скорбь по ушедшим таяла, оставляя место насущным заботам. Кстати пришлась и неожиданно мягкая зима, будто вопреки прошлым холодам, — на этот раз городу не пришлось испытывать особой нужды. С первыми лучами весеннего солнца жители Иолка наконец стряхнули тяготы мора. По дорогам вновь катились повозки, в полях возделывали землю, а на рынке кипела жизнь.

Вместе с новой надеждой пришли и неожиданные перемены. На площади города, в коридорах дворца и хижинах бедняков то и дело звучали досужие разговоры. Их суть сводилась к одному: отношения между царем и царицей начали ухудшаться. Люди вставали на сторону Ясона, хотя последний вряд ли подозревал об этом.

Стараниями отдельных царедворцев в народ просочились разные слухи. Жители узнали, что идея закрыть Иолк принадлежала Медее. Не забывали и упомянуть, что Ясон не приветствовал методы супруги. При этом все милости вроде раздачи еды и одежды преподносились исключительно как добрый жест царя. Медея изображалась жестокой, своенравной повелительницей, готовой пойти на любые крайности. Отличить правду от вымысла, отделить дурную прихоть от здравого расчета уже не представлялось возможным. Люди сделали свой выбор.

Против Медеи со злобой высказывалась даже городская знать, не говоря уж о простом народе. Чужестранку, и без того не пользовавшуюся особым доверием, единогласно осудили. Пусть ее решение и оказалось действенным, но жители Иолка тяжело перенесли вынужденное «заточение», а обилие стражников на улицах воспринималось как посягательство на жалкие крохи свободы.

Все это не могло не повлиять и на самого Ясона. Супругу он любил, но не мог игнорировать царившие в городе настроения. Это смущало его, сбивало с толку и подтачивало волю.

В один из вечеров молодой царь принимал посетителей в мегароне. Покончив с мелкими разбирательствами, Ясон уже предвкушал ужин и мирный отдых. Его спина ныла от тяжести золотого руна. Ясон сам себе напоминал воина, который не снимает без нужды доспехов, и это сравнение ему нравилось — признаваться кому-либо в усталости правитель Иолка не собирался.

Почему-то он привязался к этой шкуре сильнее, чем можно было ожидать. Незамысловатое и притом страшно дорогое одеяние стало неотъемлемой частью его облика.

Ясон поднял голову, услышав звук шагов; в мегарон вошла Медея. Царица была облачена в наряд цвета молодого вина, а на груди ее покачивалось тяжелое ожерелье. Других украшений не было, но она прекрасно выглядела и без них.

— У тебя есть ко мне какое-то дело? — Ясон слегка улыбнулся и встал ей навстречу.

— Надо поговорить кое о чем важном.

— Вот как? Полагаю, что-то неотложное?..

— Не совсем. Просто хочу, чтобы ты исполнил мое желание.

— Ради тебя я готов на многое, ты знаешь, — Ясон кивнул.

— Хочу, чтобы был отдан приказ о строительстве нового храма. Храма Гекаты, моей богини!

Какое-то время Ясон молчал, глядя на нее.

— Умеешь же ты удивлять, — наконец ответил он со вздохом.

— Рано или поздно я бы пожелала этого.

— Понимаю. Но сейчас не лучшее время для подобных дел, — царь поправил на плечах тяжелое руно.