Море Осколков

— А ванстерцы-то снова границу перешли! — гулко загудело из той половины зала, где стояли мужчины. — Усадьбы пожгли, добрых гетландцев в рабство поугоняли!

— А еще там видели Гром-гиль-Горма! — выкрикнул кто-то ненавистное имя, и под сводом Божьего зала тут же зазвучали проклятия. — Сам Крушитель Мечей явился!

— Островитяне должны уплатить виру кровью! — прорычал старый одноглазый воин. — А за ними — ванстерцы! И Крушитель Мечей — тоже!

— Естественно, должны, кто же спорит! — и Ярви поднял усохшую, похожую на крабью клешню левую руку, пытаясь успокоить разошедшуюся толпу. — Вопрос — когда и как! Мудрый ждет подходящих обстоятельств, а сейчас — разве готовы мы воевать с Верховным королем?

— Ты либо готов к войне всегда, либо не готов к ней вовсе.

И Атиль мягким движением повернул оголовье меча, и обнаженный клинок вспыхнул во мраке.

А вот Эдвал был всегда готов. Плечо готов был подставить, в строю стоять и не отступать — как положено воину Гетланда. И что же — заслужил он такую смерть?

Колючке-то вообще на все было плевать, к тому же она ему чувствительно щитом по яйцам наподдала — до сих пор болело. С чего ему ее любить?.. Однако ж она сражалась до последнего, одна против троих. Как и положено воину Гетланда. И что же — заслужила она за это прозвание убийцы?

Он поежился и виновато покосился на статуи богов — шестеро Высоких нависали, подобно судьям над подсудимым, над Черным престолом. И над ним, Брандом, тоже. И он снова поежился, словно бы это он убил Эдвала и назвал Колючку убийцей. А ведь он просто стоял и смотрел.

Смотрел и ничего не делал.

— Верховный король может полмира поставить под копье, чтобы с нами воевать, — отец Ярви терпеливо, словно несмышленым детям, объяснял собранию положение вещей. — У него в вассалах ванстерцы и тровенцы, а теперь еще и инглинги и жители Нижних земель. Молятся этому его Единому Богу. А праматерь Вексен и на юге сыскала союзников. Мы окружены врагами, и надобно обзавестись друзьями, чтобы…

— За сталью — последнее слово.

Голос короля Атиля звенел железом, как острый клинок.

— Сталь — вот ответ на все вопросы. Пусть соберется войско Гетланда. Эти стервятники-островитяне получат хороший урок. Такой, что не скоро забудут.

Справа стояли хмурые суровые мужи, и они ударили кулаками в кольчужные груди — да! Сталь! Слева стояли благородные женщины с умащенными драгоценным маслом волосами, и они мрачно кивали и говорили — да! Сталь!

Отец Ярви опустил голову. Он здесь затем, чтобы свидетельствовать волю Отче Мира, но даже у него не нашлось слов. Сегодня здесь царила Матерь Война.

— Значит, так тому и быть. Сталь.

Бранду бы сейчас радоваться: как же, воины пойдут в набег, как в старинных песнях, и он с ними! Но мысленно он пребывал на той песчаной площадке и расчесывал, как прыщ, старые сомнения: а что, если бы он повел себя по-другому? Что бы изменилось?

Если бы он тогда не засомневался. Бил бы без жалости, как положено воину, и тогда б он наверняка победил Колючку, и ничего бы этого не случилось. Или бы возразил вместе с Эдвалом, когда Хуннан выставил троих против одной — может, и не было бы этого последнего поединка… Но он не возразил. Выйти на поле боя против врага — для этого потребно мужество. Но на поле боя вокруг тебя друзья. А вот выйти одному против друзей — о, тут тоже нужно мужество. Но у Бранда его нет. И он это прекрасно знал.

— А теперь пора заняться делом Хильд Бату, — сказал отец Ярви, и Бранд вздрогнул, словно вор, пойманный с поличным.

— Кого? — переспросил король.

— Дочери Сторна Хедланда, — отозвалась королева Лайтлин. — Она называет себя Колючкой.

— И она не иголкой за пяльцами укололась, — пояснил отец Ярви. — Она убила парнишку во время тренировочного поединка, и ее обвиняют в убийстве.

— И кто же ее обвиняет? — громко сказал Атиль.

— Я!

Золотая пряжка на плаще мастера Хуннана ярко вспыхнула, когда он шагнул в столп света перед королевским возвышением.

— Мастер Хуннан…

И король улыбнулся — редкое зрелище. Улыбнулся краешком рта.

— Припоминаю наши схватки на площадке для поединков, как же, как же…

— Я бережно храню эти воспоминания, мой король, хотя многие из них весьма болезненны…

— Еще бы! И что же, ты видел, как совершилось убийство, собственными глазами?

— Я испытывал старших учеников, дабы отобрать достойных воинов для похода. Среди них была и Колючка Бату.

— Позор на ее голову! Девчонка лезет в воины! — воскликнула какая-то женщина в зале.

— Да она всех нас позорит! — поддержала ее другая.

— Нечего бабе делать на поле боя! — сипло выкрикнули со стороны, где стояли мужчины, — и в ответ закивали с обеих сторон.

— Разве Матерь Война — не женщина? — И король обвел рукой нависавшие над собранием статуи Высоких богов. — Мы приводим к ней людей, и Матерь Воронов сама выбирает достойных.

— Так вот она не выбрала Колючку Бату, — отрезал Хуннан. — У этой девки мерзкий нрав.

Чистая правда, кстати…

— И она не прошла назначенное мной испытание.

А вот это правда лишь наполовину!

— Я сказал ей, что она не прошла испытание, и Колючка взбунтовалась и убила Эдвала.