Море Осколков

— Способна. — Ничто огладил стену. Облицована эльфийским камнем без стыков. Прошли тысячи лет, а он гладок, будто выложен только вчера. — Тут люди твоей матери смогут проникнуть в цитадель незаметно.

— Пока ряды ратников Одема выходят над нами на бой с Гром-гиль-Гормом.

Инглинг поднял руку и оборвал их разговор.

Коридор оканчивался округлым стволом колодца. Высоко вверху — кружок света, далеко внизу мерцает вода. Вкруг шахты колодца вилась лестница. Ступеньки до того узкие, что Ярви прижимался к стене, скребя лопатками гладкий эльфийский камень, а носки сапог скользили по краю. На лбу выступил пот. На половине подъема к ним с высоты устремился какой-то вихрь и Ярви отдернулся, когда нечто внезапно мелькнуло перед носом, — и упал бы, не подхвати его за руку Ральф.

— Не хотелось бы, чтобы ведро оборвало твое недолгое царствование.

Ведро плеснуло где-то далеко под ними, и Ярви глубоко вздохнул. Не хватало ему еще заново окунаться в ледяную воду.

Вокруг них необычайно громко зазвенело эхо женских голосов.

— …нее до сих пор слышно одно лишь нет.

— А вам захотелось бы замуж за старого сморчка после мужчины навроде Атрика?

— Ее хотение побоку. Если король восседает между богами и людьми, то Верховный король восседает между богами и королями. Никто, во веки веков, не отказывал…

Подъем продолжался. Новые ступеньки, новые тени, новые постыдные воспоминания. Стена из грубого камня, на вид куда древнее той, что внизу, но на деле на тысячи лет моложе. Солнечный свет играл, проникая через решетки под потолком.

— Скольких бойцов наняла королева?

— Тридцадь трех, — бросил через плечо инглинг. — Пока что.

— Людей опытных?

— Людей. — Инглинг пожал плечами. — А убивать им или умирать — это как повезет.

— О скольких то же самое сказал бы Одем? — спросил Ничто.

— О многих, — ответил инглинг.

— Здесь не меньше их четверти. — Ярви приподнялся на цыпочках к забранному решеткой отверстию.

Сегодня боевую площадку расчертили во дворе цитадели. Один из углов отмечал старый кедр. Воины упражнялись со щитами, строились клиньями и заслонами и по команде рассыпались поодиночке. Сталь поблескивала под жиденьким солнцем, грохотала о дерево. Отовсюду шорох переступающих ног. Приказы мастера Хуннана хрустели на морозце: сомкнуть щиты, держаться соплечника, низкий выпад, — вот так же он гавкал и на Ярви, с поразительно малым успехом.

— Великое множество мужей, — проговорил Ничто, вечно склонный к преуменьшениям.

— Хорошо обученных и закаленных в боях, на их собственном ратном поле, — добавил Ральф.

— На моем поле, — процедил сквозь зубы Ярви. Он повел друзей дальше, узнавая каждую ступеньку и каждый камушек. — Гляди. — Он привлек к себе Ральфа и придвинул его к новой решетке — сквозь нее просматривался вход в крепость. Клепаные дубовые двери настежь раскрыты, по бокам стоит стража, но сверху, в тени свода, мерцала полоска начищенной меди.

— Воющие Врата, — прошептал он.

— Отчего их так нарекли? — поинтересовался Ральф. — Оттого, что мы завоем, когда дело пойдет не так?

— Плюнь ты на имя. Они рушатся с высоты и перекрывают вход в цитадель. Механизм собирали шестеро служителей. На весу их держит один серебряный костыль. Они всегда под охраной, но в надвратный каземат ведет потайная лестница. Когда наступит наш день, мы с Ничто берем дюжину воинов и захватываем его. Ральф, ты выводишь лучников на крышу, будьте наготове сделать из дядиной стражи подушечки для булавок.

— Узорчики из них выйдут красивее некуда.

— В нужное время мы мигом вытащим штырь. Ворота рухнут, и Одем замурован в ловушке. — Перед Ярви встала картина ужаса на лице дяди после падения врат, и ему не в первый раз очень захотелось, чтобы на деле все прошло так же гладко, как на словах.

— Одем в западне… — во тьме сверкнули глаза Ничто. — Вместе с нами.

Во дворе радостно зашумели в честь окончания последнего упражнения. Одна половина выиграла, другая — лежала ничком.

Ярви кивнул безмолвному инглингу.

— Раб покажет вам дорогу. Выучите весь путь.

— А ты куда собрался? — спросил Ральф и неуверенно прибавил: — Государь?

— Я еще кое-что должен сделать.

Затаив дыхание, чтоб не выдать себя малейшим звуком, Ярви прокрался сквозь душную тьму к тайной дверце между ног Отче Мира, прижался к смотровой щели и уставился на Зал Богов.

Полдень еще не настал, и король Гетланда находился где и полагалось — на Черном престоле. Трон стоял к Ярви спинкой, поэтому Одемова лица тот не видел — лишь контур плеч да отсверк венца в волосах. Справа от него сидела мать Гундринг, рука служительницы подрагивала под тяжестью прямо стоящего посоха.

Ниже тронного возвышения, в едином море залитых тусклым светом лиц, стоял цвет знати Гетланда. Великие и благородные — а также чахлые и захудалые. Блестели шлифовкой ключи и искусные пряжки, на губах — угодливые улыбки. Когда над отцом насыпали курган, те же самые мужчины и женщины проливали слезы и с тоской вопрошали: кто теперь сыщется подобный ему? Уж наверняка не искалеченный шут, его младший сын.

И, не сгибая прямую спину, на нижних ступенях стояла мать. Позади нее громадой нависал Хурик.