Море Осколков

Ярви налег на весло изо всех сил, сознавая, что бич уже занесен. Он тянул и рычал, напрягая все мышцы, вплоть до обрубка пальца на бесполезной руке, но в одиночку его ни за что было не сдвинуть.

Матерь Море с ревом крушила доски в трюме «Южного Ветра», и Ярви неуклюже, отчаянно хватался за лестницу и смотрел, как гребцы натягивают цепи, тужатся вдохнуть последний глоток воздуха перед тем, как над их головами сомкнется вода.

— Ушлые и глупые ребятишки тонут, в общем-то, одинаково, — заявил Тригг, с ровнехонько расколотого черепа сбегала кровь.

Ярви сделал еще один заплетающийся шаг в безжалостную метель, поскальзываясь, шатаясь на горячем, гладком, как стекло, камне. Как бы ни старался он поднажать, по пятам зубами клацали псы.

Гром-гиль-Горм скалил алые зубы, лицо великана испещрили кровавые капли, и пальцы Ярви перебирали его ожерелье.

— Я иду-у, — пропел он, словно ударил в колокол. — И Матерь Война шествует со мною!

— Ну как, готов встать на колени? — вопросила мать Скейр, сверкая эльфийскими запястьями на руках, а на ее плечах хохотали и хохотали вороны.

— Он уже и так на коленях, — обронил Одем, упираясь в подлокотники Черного престола.

— Всю жизнь простоял, — улыбалась и улыбалась Исриун.

— Мы все кому-нибудь служим, — сказала праматерь Вексен, с голодным блеском в глазах.

— Хватит, — просипел Ярви. — Довольно!

И вышиб потайную дверь, и хлестнул изогнутым мечом наотмашь. Анкран вспучил глаза, когда клинок вошел в него.

— Последнее слово скажет сталь, — проскрипел он.

Шадикширрам хрипела и молотила локтями, пока Ярви наносил удар за ударом. Поддаваясь металлу, чавкала плоть. Повернув голову, женщина улыбнулась.

— Идет, — прошептала она. — Он уже близко.

Ярви пробудился, мокрый от пота, опутанный одеялами, он колошматил перину.

Дьявольская рожа, из тени и пламени, смердя дымом, нависла над ним. Он дернулся в сторону, а затем, с облегчением охнув, понял, что это Ральф в темноте держит факел.

— Гром-гиль-Горм выступил, — сообщил он.

Ярви раскидал одеяла. Гул, искаженный гам пробивался сквозь ставни. Грохот. Крики. Колокольный звон.

— Он перешел границу во главе более чем тысячного войска. Возможно, стотысячного, смотря каким слухам верить.

Ярви никак не мог проморгаться ото сна.

— Уже?

— Он движется стремительно, как огонь, и сеет такой же хаос повсюду. Гонцы с трудом опережают его. Он всего лишь в трех днях от города. В Торлбю переполох.

Внизу сквозь ставни едва сочилась предрассветная серость, высвечивая бледные лица. Едва обоняемый запашок дыма щекотал ноздри. Запах дыма и страха. Еле слышно отсюда жрец надломленным голосом скликал народ поклониться Единому Богу и тем спастись.

Поклониться Верховному королю и стать рабами.

— Твои вороны не мешкают, сестра Ауд, — сказал Ярви.

— Как я и говорила вам, государь. — Ярви вздрогнул от этого слова. Оно по-прежнему звучало издевкой. Так издевкой и будет, пока не умрет Одем.

Он посмотрел на одновесельников. Сумаэль и Джойд нянчились с собственными тревогами. Ничто не прятал в ножнах ни алчной улыбки, ни начищенного клинка.

— Это мое сражение, — проговорил Ярви. — Если кто-нибудь из вас откажется, я не стану его винить.

— Я и мой меч присягнули дойти до конца. — Ничто большим пальцем стер с лезвия пятнышко. — Лишь одна дверь преградит мой путь — Последняя.

Ярви кивнул и здоровой рукой стиснул его предплечье.

— Притворяться не буду, мне не понять твою преданность, но я тебе за нее благодарен.

Остальные не столь безоглядно ринулись в бой.

— Не хочу врать, говоря, что меня не волнует соотношение сил, — высказался Ральф.

— Оно волновало тебя и в приграничье, — возразил Ничто, — а в итоге мы положили всех врагов в погребальный костер.

— И друга. И попали в плен к озлобленным ванстерцам. Озлобленные ванстерцы снова здесь, и, случись нашему замыслу пойти вкривь, навряд ли мы уболтаем отпустить нас восвояси, каким бы языкастым ни был наш юный король.

Ярви опустил скрюченную кисть на эфес меча Шадикширрам.

— Тогда вместо нас заговорит наша сталь.

— Легко сказать, пока она в ножнах. — Сумаэль насупленно покосилась на Джойда. — Нам, пока мечи не завели беседу, наверно, лучше убраться на юг.

Джойд переводил взгляд с Ярви на Сумаэль и обратно, и его плечища обмякли. Мудрые терпеливо ждут своего часа, но ни за что его не упустят.

— Если уйдете, я вас благословляю, только я был бы рад, останься вы со мною, — промолвил Ярви. — Вместе мы встречали невзгоды на «Южном Ветре». Вместе мы оттуда сбежали. Вместе мы противостояли холоду и преодолели льды. Точно так же мы преодолеем и это. Все вместе. Только взмахнем веслом еще раз, бок о бок.

Сумаэль растерянно повернулась к Джойду:

— Ты не воин и не король. Ты пекарь.

Джойд искоса поглядел на Ярви и вздохнул.

— И гребец.

— Поневоле.

— Не так и много важных событий случается в жизни по нашей воле. Что за гребец, который бросает товарища?

— Этот бой — не наш! — с нажимом прошипела Сумаэль.

Джойд пожал плечами.

— Бой моего друга — мой бой.

— А как же самая вкусная на свете вода?