Море Осколков

— О боги, — запричитал Анкран, закусывая губу.

До сего момента теплилась надежда, что они повернут назад или потонут в реке, но, как обычно происходило с надеждами Ярви, эта засохла и плода не принесла.

— Чем больше их численность, тем больше нам достанется славы! — вскричал Ничто. Чем хуже они попадали, тем сильнее он цвел. В этот миг было можно высказать многое о бесславном выживании, только увы — выбор-то уже сделан. Если он вообще когда-нибудь у них был, этот выбор.

Конец бегству, конец уловкам.

Ярви уже успел проговорить про себя не меньше дюжины молитв, всякому богу, высокому ли, малому, который мог бы помочь им хотя б чуточек. И все равно он закрыл глаза и произнес еще одну. Пускай к нему прикоснулся Отче Мир, но эту, последнюю, он обратил одной лишь Матери Войне. Молитву сберечь его друзей, его одновесельников, его семью. Ибо каждый из них, на свой лад, стоил спасения.

А еще ниспослать врагам красный день. Ибо ни для кого нет тайны: Матерь Война предпочитает молитвы с кровью.

— Сражайся или умри, — прошелестел Анкран и протянул Ярви руку, и тот дал свою, пусть и ту, бесполезную. Они взглянули друг на друга, он и тот, кого поначалу он ненавидел, строил козни, смотрел, как бьют, а потом бок о бок с ним продирался через безлюдные пустоши и стал искренне понимать.

— Если мне достанется не слава, а… другое, — произнес Анкран, — сумеешь как-нибудь помочь моим?

Ярви кивнул.

— Клянусь, помогу. — И то правда, какая разница: не исполнить две клятвы или одну? Проклятым больше одного раза не станешь.

— А если мне выпадет другое… — Просить Анкрана убить дядю казалось завышенным требованием. Он пожал плечами. — Пролей по мне реку слез!

Анкран сумел улыбнуться. Выдавил нетвердую ухмылку, с просветом, где не было передних зубов, — но тем не менее ему удалось. И на тот миг это было наивысшей, достойной восхищения доблестью.

— Матерь Море выйдет из берегов.

Потянулась тишина, и колотушка в груди у Ярви нарезала ее на мучительные мгновения.

— Что, если умрем мы оба? — прошептал он.

Прежде чем он дождался ответа, раздался скрежет Ничто:

— Эбдель Арик Шадикширрам! Добро пожаловать в мою светлицу!

— Как и ты, она отжила свое. — Ее голос.

Ярви прижался к щели в стене, до боли в глазах всматриваясь в проход.

— Все мы мельчаем в сравнении с прошлым, — отозвался Ничто. — Некогда ты была адмиралом. Потом стала капитаном. А сейчас…

— Сейчас я — ничто, так же, как ты. — Ярви увидел ее под тенью привратного свода — глаза блеснули, когда она заглянула в проем. Пытаясь понять, что тут, внутри, и кто. — Пустой кувшин. Сломанный корабль — из моих пробоин вытекла вся надежда. — Он знал, что его ей не заметить, но все равно отпрянул за потрескавшийся эльфийский камень.

— Сочувствую, — крикнул Ничто. — Потерять все — очень больно. Мне ли не знать?

— И сколько, по-твоему, стоит сочувствие ничего ничему?

Ничто усмехнулся.

— Ничего.

— Кто еще с тобой? Лживая сука, которая любила залазить выше моих мачт? Угодливый слизняк, с клубнем брюквы заместо руки?

— Мое мнение о них выше твоего — но нет. Они ушли вперед. Я здесь один.

Шадикширрам зашлась хохотом и прильнула, подаваясь в проход — Ярви заметил высверк обнаженной стали.

— Нет, ты не один. Но скоро будешь.

Он вгляделся в очертания башни, увидел изгиб Ральфова лука, натянутую тетиву. Но Шадикширрам была слишком хитра, чтобы подставляться под выстрел.

— Я чересчур милосердна! В этом моя вечная, губительная ошибка. Надо было прикончить тебя еще много лет назад.

— Попробуй сегодня. Прежде мы дважды встречались в бою, но на сей раз я…

— Собакам моим доскажешь. — И Шадикширрам пронзительно свистнула.

Сквозь арку хлынули люди. Или похожие на людей существа. Баньи. Дикие, лохматые тени, белизной зияли лица, сверкали бусы из янтаря и кости, скалились зубы, гремело оружие из заточенных камней, моржовых бивней, китовой челюсти. Они верещали тарабарщину, выли и улюлюкали, словно звери, словно черти — как будто сводчатый проем превратился во врата преисподней, и та изблевала из себя содержимое на погибель всему живому.

Несшийся первым захрипел и осел, со стрелою Ральфа в груди, но остальные затопили развалины, и Ярви отшатнулся от смотровой щели, будто получив пощечину. Позыв удрать был всемогущим, неудержимым, но на его плече лежала ладонь Анкрана, и он стоял, трепеща как листок, и сдавленно поскуливал с каждым выдохом.

И все же стоял.

Раздались вопли. Удары, выплески стального лязга, ярости, боли. Не понять, кто и отчего — и это было едва ли не самым невыносимым. Страшно орали баньи, но куда страшнее был голос Ничто. Бурлящий стон, шелестящий хрип, царапающий рык. Клекот последнего, сиплого вздоха.

А вдруг — это он так смеется?

— Идем на помощь? — шепотом спросил Ярви, при этом сомневаясь, что сможет переставлять ноги.

— Он велел ждать. — Свернутое лицо Анкрана побелело, как мел. — Будем ждать?

Ярви повернулся к нему и краем глаза увидел спрыгнувшую со стены тень.