Море Осколков

Река поливала их холодной водой, промачивала насквозь, вместе с поклажей, плот вставал на дыбы и изворачивался, точно необъезженная лошадь. Их молотили камни, цепляли свисавшие ветки — одно дерево поймало Анкрана за капюшон и стащило бы в воду, если бы Ярви не придержал того за плечо.

Берега поднимались все выше, круче, сужаясь, пока поток не понес беглецов вдоль покореженных скал, вода била сквозь щели, плот кружило, как листик, хоть Джойд, не жалея сил, вертел утыканным стрелами щитом, как кормилом. Река пропитала водой веревки, разъедала узлы, и те начали ослабевать, течение растягивало плот, угрожая разорвать сразу все его звенья.

За грохотом стремнины Ярви не слышал, какие команды выкрикивает Сумаэль, и бросил любые попытки повлиять на исход. Он закрыл глаза и цеплялся, как мог, на волосок от гибели — от напряжения и здоровую, и больную руку сводило до боли. В одно мгновение он клял богов за то, что они заманили его на этот плот, а в следующее уже молил их о пощаде. Крутящий рывок, падение, дерево под коленями заходило ходуном, и он зажмурился в ожидании неминуемого конца.

Но вода внезапно успокоилась.

Он отважился приоткрыть один глаз. Они все сгрудились на середине охромевшего, вихляющего бревнами плота и, замызганные, дрожали, обхватив ветки-поручни и друг друга. Их все еще неспешно вращало — вода плескала беглецам на колени.

Сумаэль, сквозь прилипшие к лицу волосы, пялилась на Ярви, глотая воздух.

— Говнище.

Ярви лишь кивнул в ответ. Разжать сомкнутые на ветви пальцы причинило дикую боль.

— Мы живы, — проскрипел Ральф. — Мы точно живы?

— Если б я только знал, — забормотал Анкран, — что такое эта река… я бы попытал счастья… там, с собаками.

Рискнув выглянуть за предел круга их изнуренных лиц, Ярви увидел, что река широко разлилась и замедлила ход. Впереди она все еще расширялась, тихие воды не колыхала и рябь, зеркало ровной поверхности отражало лесистые склоны.

И по правую руку от них, плоский и манящий, лежал вытянутый пляж, усеянный гнилым плавником.

— Поднажали, — вымолвила Сумаэль.

Один за другим они соскользнули с распадающегося плота, вместе затащили его как смогли далеко на берег, проковыляли пару шагов и без единого слова рухнули на камешки, среди прочих выбросов, намытых рекой. Не было сил ничем отметить свое спасение — разве что лежать неподвижно и просто дышать.

— Любого из нас ждет Смерть, — проговорил Ничто. — Но первым она прибирает того, кто сидит сложа руки.

Словно по волшебству, он оказался на ногах и угрюмо глядел на реку, ожидая погоню.

— Они поплывут за нами.

Ральф пошевелился и приподнялся на локти.

— За каким чертом им это надо?

— Затем, что это всего лишь река. То, что некоторые люди называют этот берег Ванстерландом, для баньи не значит ничего. А уж для Шадикширрам тем более. Погоня связала их вместе, сплотила их, как нас — наше бегство. Они соорудят свои плоты и ринутся дальше, а стремительная река, так же как нам, не даст им пристать к берегу. До тех пор, пока они не прибудут сюда. — И Ничто улыбнулся. Когда же улыбался Ничто, Ярви обязательно охватывало беспокойство. — И они высадятся на берег, усталые, промокшие и ошарашенные, как мы сейчас. Тут-то мы на них и набросимся.

— Мы набросимся? — подал голос Ярви.

— Вшестером? — спросил Анкран.

— Против двадцати? — буркнул Джойд.

— С учетом однорукого мальчишки, женщины и кладовщика? — бросил Ральф.

— Вот именно! — Ничто растянул улыбку шире. — Вы думаете в точности так, как я!

Ральф уперся локтями в песок.

— Такого, чтоб думал, как ты, наверняка нет на всем белом свете!

— Испугался?

От смеха у старого разбойника едва не треснули ребра:

— Когда ты с нами? Ты, на хрен, прав — мне страшно!

— А говорил, в тровенландцах горит огонь…

— А ты говорил, гетландцы сильны дисциплиной.

— Да сколько можно, только не это опять! — выругался Ярви, вставая. Сейчас на него нахлынул гнев — не пылающая и безрассудная ярость отца, а расчетливая, терпеливая материнская злоба, холодная, как зима, которая вымораживает изнутри весь страх.

— Если придется сражаться, — сказал он, — нам нужна площадка поудобнее этого берега.

— И на каком же поле мы покроем себя ратной славой, о государь? — спросила Сумаэль, ехидно поджав губы.

Ярви замигал, осматривая лес. Где же им встать?

— Вон там? — Анкран указал на каменистый обрыв над рекой. Против солнца разобрать было трудно, но, прищурившись, Ярви заметил что-то похожее на развалины, венчавшие вершину утеса.

— Что это было за место? — спросил Джойд, ступая под арку — при звуке его голоса с разбитых стен сорвались птицы и, хлопоча крыльями, взмыли в небо.

— Это строили эльфы, — ответил Ярви.

— Боженьки, — пробормотал Ральф, вкривь осеняя себя отгоняющим зло знаком.

— Не беспокойся. — Сумаэль беззаботно раскидала ногой кучу прелых листьев. — Сейчас-то эльфам откуда тут взяться?