Море Осколков

Одна Скифр весело ржала.

— Здесь не с кем драться. Разве только с самим собой в бесконечной схватке — ну, тогда и клинки не нужны.

— Откуда поступает свет? — буркнул Колл. Трубы на потолке горели чересчур ярко, не выдерживал глаз, словно по склянкам рассовали кусочки Матери Солнца.

Скифр пожала плечами и прошествовала в зал:

— Колдовство.

Потолок оказался обрушен, другие трубы висели на спутанных шнурах, свет мигал и искрился, озаряя вытянутые лица служителей, с опаской кравшихся за Скифр. Везде раскидана бумага. Нарезанная стопками, высотой по щиколотку. Влажные, но не гнилые, листы теснились от слов поверх слов.

— Эльфы думали, что написанным захомутают весь мир, — пояснила Скифр. — Что есть мера знаний, которая поставит их выше Бога.

— Вот они, плоды их самонадеянного невежества, — пробормотала мать Скейр.

Они пересекли гулкий зал, полный верстаков, на каждом по странному коробу из стекла и металла, вырваны выдвижные ящики, опрокинуты ларцы — их чрева изрыгали новые кучи бумаг.

— Здесь до нас побывали воры, — заметил Колл.

— Другие воры, — поправила Скифр.

— Влекомая наживой отвага преодолеет любые опасности.

— Молод ты еще умничать, — молвила Скифр. — Сдается, все, что эти молодчики отсюда унесли, — свою смерть. Сюда.

Вниз ниспадали ступени, залитые красным светом. Далеко внизу что-то мычало. Прохладное дуновение коснулось лица, и Колл перегнулся через поручень и увидал, как квадратная заверть лестницы уходит в бесконечную глубину. Он выпрямился, от головокружения стало нехорошо. Просипел:

— Донизу долго переть.

— Тогда пораньше начнем, — бросил отец Ярви, беря две ступеньки за раз. Сухая рука шуршала о перила.

Они молчали. Внутри каждого толклось слишком много собственных опасений, чтобы нашлось местечко чужим. Чем ниже они опускались, тем громче звенели шаги, тем громче странный гул изнутри стен, изнутри самой земли — у Колла от него уже стучали, отдавая в голову, зубы. Все ниже сходили они, ниже и ниже, в самые недра Строкома — и вдоль стен на глади эльфийского камня, красными эльфийскими рунами были выведены грозные предостережения. Колл не мог их прочесть, но об их смысле догадывался.

Назад! Бросьте это безумство! Еще не поздно!

Не ясно, как долго спускались они, но лестница кончилась, как все в этом мире. На дне протянулся новый коридор, сумрачный, холодный и голый, но с красной стрелой-указателем на полу. Стрела привела их к закрытой двери. Узкой двери матового металла. Рядом с ней на стене торчала выпуклая плитка с заклепками.

— Что тут за помещение? — придыхнула мать Скейр.

Что-то в жуткой основательности этой двери навеяло Коллу вход в казначейскую палату королевы Лайтлин, где, гласит молва, она держала свое безграничное богатство.

— Хранилище, — шепотом ответил он.

— Оружейная. — И Скифр затянула напев. Вначале мягко и обволакивающе, на языке эльфов, затем быстрее и звонче, совсем как в степи, в верховьях Запретной, когла народ коневодов явился за их кровью. Голодно сверкали глаза отца Ярви. Мать Скейр покачала головой и с омерзением сплюнула. Затем Скифр левой рукой сотворила знак над придверной плиткой, а правой начала давить на заклепки, сплетая узор, за которым не мог уследить даже Коллов зоркий глаз.

Зеленый самоцвет над притвором внезапно ярко вспыхнул. Раздался лязг освобожденных задвижек. Колл попятился и едва не столкнулся с матерью Скейр, когда дверь распечаталась с дуновением спертого воздуха — наподобие откупоренной старой бутылки.

Скалясь в усмешке через плечо, Скифр широко раздвинула створки.

За ними раскинулась палата, размеченная рядами стоек. Они напомнили Коллу подставки для копий, которые он мастерил в Торлбю. На стойках, лоснясь при блеклом освещении темными боками, возлежали эльфийские талисманы. Дюжины их. Сотни. Сотни за сотнями, ряды уходили дальше и дальше, по мере того, как над ними поочередно вспыхивали все новые огни.

— Оружие эльфов, — объявила Скифр. — Все, как я обещала.

— Его хватит снарядить на войну целое войско, — выдохнул отец Ярви.

— О да. Его ковали для войны против Бога.

Рядом с чудом древних ремесленников горделивые поделки и Колла, и Рин казались куличиками из грязи. Каждое оружие являлось близнецом своего соседа, красота проступала в их безукоризненной простоте. Каждому оружию тысячи лет, но любое из них совершенно, как в день своего создания.

Колл тихонько переступил порог, таращась на изделия эльфов — изумлен, очарован и, в первую очередь, напуган.

— Столь ли могучи они, как то, что применили вы на Запретной?

Скифр прыснула.

— Сравнил! То против любого из этих — иголочка против копья в руке витязя!

За считаные секунды там, на просторе ветреной степи, тот талисман уложил шестерых табунщиков — разорванных и опаленных, а еще несколько дюжин обратил в позорное бегство.

— Что же умеют эти? — прошептал Колл и осторожнейше, робчайше потрогал одну из диковин кончиками пальцев. Безупречно ровная поверхность походила, скорее, на взращенную, а не откованную: не грубая и не гладкая, не холодная и не теплая.