Море Осколков

— Я полжизни прожил, делая все вкривь и вкось. Почти всю оставшуюся половину старался кривить хоть малость ровнее. Те пара-тройка раз, когда я действительно правильно поступал, удались, в основном, по случайности.

— А ты, среди всех моих знакомых, наверно, будешь… самый лучший человек.

Глаза Синего Дженнера выскочили на лоб:

— Ну, спасибо за похвалу. И как мне тебя жаль.

— И мне, и мне, старикашка. — Рэйт наблюдал, как по стану Яркого Йиллинга елозят маленькие фигурки. Бойцы выползали с постелей, собирались у костров, раскладывали завтрак. Может, где-то там старик с юнцом смотрят, задрав головы, на их стену и тоже мелют какую-то чушь.

— Как считаешь, сегодня они навалятся снова?

— Айе, и это меня почему-то странно тревожит.

— Лестницам ни за что не одолеть эти стены. До скончания века.

— Не одолеть, и Йиллинг знает об этом. Тогда зачем тратит силы впустую?

— Держать нас в страхе. Держать на взводе. Осада это или нет? Как-то же ему надо до нас добраться.

— Желательно так, чтоб горела звездой его слава. — Дженнер кивком указал на могилы. — Вы после битвы роете большие курганы для каждого ратника?

— В большинстве кучей сжигаем, но эти единобожьи поклонники чудно обходятся с покойниками.

— И зачем так близко к нашим стенам? От врага прячут боль. Потери не подсовывают под нос неприятелю, даже если они на тебе не сказываются.

Рэйт поднял руку и вытер с уха старую запекшуюся корку.

— Правильно понял, у тебе объяснение готово?

— Вижу, ты начал уважать мое мнение. — Дженнер вытянул подбородок и почесал шею. — Я тут сообразил, что, вполне вероятно, Йиллинг командует идти на штурм лишь для того, чтобы обзавестись телами для похорон.

— Он — что?

— Он поклоняется Смерти, ведь так? А людей у него полно — отстегнуть не жалко.

— На черта убивать людей, только ради того, чтоб похоронить?

— А чтоб мы думали, будто он ничем больше не занят. Но, чует моя шея, ночи напролет, всего лишь в выстреле из лука от самого неукрепленного участка, он роет не только могилы.

С минуту Рэйт пялился на него, потом на бурые горбы за стеною. По спине пронеслась холодная дрожь.

— Они прокладывают подкоп под стены.

34. Пыль

Для мальчишки, которого против воли заставили возмужать, Колл насмотрелся на разные города. На суровый Вульсгард по весне и бурливый Калейв летней порой, на славный и мощный эльфьими стенами Скегенхаус и прекрасный Ялетофт, до того, как тот был предан огню. Он побывал в долгом путешествии по извилистой Священной, пересекал волоки и открытую степь, а под конец, раззявив очи, замирал от чудес Первограда, величайшего людского поселения на свете.

Рядом с эльфийскими руинами Строкома все они — ничтожная мелюзга.

Колл ступал, не отставая от Скифр и двух служителей, по черным дорогам, шириной с рыночную площадь Торлбю. Дороги то вгрызались в землю наполненными эхом туннелями, то громоздились одна над одной на могучих опорах из камня, сплетаясь в бредовые, исполинские узлы, а сверху разбитые глаза из стекла печально взирали на запустение. Искатели шли в безмолвии, каждый наедине с собственными тревогами. За судьбы мира, за тех, кого любит, за самого себя. На пути ничего живого. Ни травинки, ни птицы, не проползло ни жука. Лишь тишина и вековечный распад. Все вокруг, миля за милей, невероятные достижения прошлых эпох — ветшало, разлагалось в прах.

— Каким этот город был при эльфах? — зашептал Колл.

— Неописуемым в своем размахе, свете и шуме, — ответила Скифр, торя путь с высоко вскинутой головой. — В упорядоченной суматохе жителей, в их ожесточенном соперничестве. А тысячи лет, как умолк.

Она вскользь провела пальцами по завитым перилам — поднесла к лицу, присмотрелась в облепившую их серую пыль, лизнула, растерла и сурово сощурилась вдаль, на потресканную и вспученную дорогу.

— Что ты видишь? — спросил Колл.

Скифр скособочила опаленную бровь.

— Пыль — и ничего больше. Здесь не бывает других примет, ибо здесь нет будущего, в которое можно вглядеться. Только пыль.

С высокого помоста, соединявшего два здания, обвалился металлический змей и сейчас лежал, изогнутый, поперек дороги.

— Эльфы мнили себя всемогущими, — заговорила Скифр, когда они перелезали через змея. — Мнили себя выше Бога. Думали, им по плечу сотворить заново все вещи мира по своим грандиозным лекалам. Взгляните же воочию на их наивное недомыслие! Не имеет значения, сколь велико и славно творение — время уничтожит его. Не имеет значения ни сила слов, ни сила мысли, ни сила заповедей — все неотвратимо возвратится в хаос.

Скифр рывком запрокинула голову, и ее плевок взмыл в воздух, описал правильную дугу и размазался по проржавелому металлу.

— Король Атиль утверждает, что последнее слово за сталью. Скажу вам — его взгляд недалек. Пыль — вот за чем последнее слово, вот ответ на любые вопросы — сейчас и всегда.

Колл испустил вздох.

— А вы просто кладезь бодрости.