Море Осколков

Колючка стояла за плечом королевы, выпятив подбородок, и вызывающе смотрела на собравшихся. Руки она сложила на груди, выставив пылающий ослепительным белым светом эльфий браслет на всеобщее обозрение. Поистине она выглядела как героиня легенд, как настоящий Избранный Щит — от наполовину выбритой головы до пят. Бранд смотрел и не верил, что эта женщина выбралась из его постели всего-то час назад. Ну, хоть что-то приятное во всем этом…

Король медленно обвел взглядом мальчишек и Бранда, потом покашлял, прочищая горло.

— Вы молоды, — сказал он таким сиплым и тихим голосом, что его заглушал хлопающий на ветру полог шатра. — Но мастер Хуннан счел вас достойными присяги в пору, когда Гетланд осажден врагами.

И он немного приподнялся в кресле, и Бранд разом припомнил славного мужа, чьим речам он внимал на морском берегу в Торлбю.

— Мы двинемся к Амонову Зубу навстречу ванстерцам. В такой битве каждый щит на счету!

Тут его скрутил приступ кашля, и он просипел:

— За сталью последнее слово…

И обессиленно упал в кресло, а отец Ярви наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

Вечно хмурый мастер Хуннан вышел вперед с мечом в руке и встал над первым мальчишкой.

— Клянешься ли ты в верности Гетланду?

Парнишка сглотнул:

— Клянусь.

— Клянешься ли ты верно служить своему королю?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?

— Клянусь.

— Тогда поднимись, воин Гетланда!

Мальчишка встал, скорее испуганный, чем счастливый, и все вокруг ударили себя кулаками в грудь, и заколотили рукоятями топоров в щиты, и затопали ногами, выражая свое одобрение.

У Бранда разом в горле пересохло. Скоро и его очередь подойдет! Это день, который он будет с гордостью всю жизнь вспоминать! Но тут он вспомнил пепел Халлебю и Риссентофта, истекающего кровью на пороге собственного дома старика, женщину, которую он вел на веревке… нечем тут гордиться, если честно…

Толпа радостно завопила, когда второй мальчишка в третий раз сказал «клянусь» и стоявший за его спиной воин дернул его наверх, как рыбку из пруда.

Бранд поглядел в глаза Колючке, та улыбнулась уголком рта. Он бы улыбнулся в ответ, но его снедали сомнения. Мать, умирая, наказывала: твори добро. Разве добро он творил в Риссентофте?

Третий мальчишка опять плакал, принося свои клятвы, но воины сочли их слезами счастья и гордости, и орали громче прежнего, и звон оружия действовал Бранду на нервы.

У Хуннана заходили на скулах желваки, и взгляд стал еще суровей, когда он шагнул к Бранду. Толпа затихла.

— Клянешься ли ты в верности Гетланду?

— Клянусь, — просипел Бранд. Во рту разом стало сухо.

— Клянешься ли ты верно служить своему королю?

— Клянусь, — просипел Бранд, и сердце бешено заколотилось.

— Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?

Бранд открыл рот, но слова не шли. Молчание затягивалось. Улыбки исчезали с лиц. Все взгляды были устремлены на него. Поскрипывал доспех, воины тревожно переминались с ноги на ногу.

— Ну? — резко сказал Хуннан.

— Нет.

Повисло ошеломленное молчание, похожее на затишье перед грозой, а потом толпа удивленно зароптала.

Хуннан смерил его неверящим взглядом:

— Что?

— Поднимись, юноша, — донесся до него скрипучий голос короля.

В ропоте толпы теперь слышалась ярость.

— О таком мне еще не приходилось слышать. Почему ты отказываешься принести клятву?

— Потому что он трус, — рявкнул Хуннан.

Толпа зароптала сильнее, послышались гневные выкрики. Мальчишка, стоявший рядом с Брандом, смотрел на него удивленно раскрытыми глазами. Ральф сжал кулаки. Отец Ярви заломил бровь. Колючка зло скривилась и шагнула вперед, но королева предостерегающе подняла палец.

Поморщившись от напряжения, король поднял исхудалую руку, и толпа затихла. Атиль не отводил глаз от Бранда:

— Я спросил его, не тебя.

— Может, я и трус, — сказал Бранд, и странное дело, голос его прозвучал громче и смелей, чем обычно. — Давеча мастер Хуннан убил старика-фермера, и я струсил и не остановил его. Мы сожгли деревню, и я струсил и не возразил. Во время испытания он выставил троих учеников против одного, и я струсил и не посмел заступиться. А ведь воин должен защищать слабых от сильных! Разве нет?

— Лжешь! Будь ты проклят! — взревел Хуннан. — Да я…

— Ты! Придержи язык! — рявкнул отец Ярви. — Говорить будешь, когда король разрешит!

Наставник смерил его ненавидящим взглядом, но Бранду было все равно. У него словно камень с души упал. Словно он все время нес на себе «Южный Ветер», а тут вдруг избавился от ноши. И он впервые за все время с тех пор, как покинул Торлбю, чувствовал, что наконец-то пребывает в свете.