Море Осколков

Ну и глупость она сморозила! Она и раньше была большой мастерицей по этому делу, но тут что-то прямо на удивленье идиотское она сказанула! А то они оба не видят, что он до нее дотронулся. И самое главное, наверняка не просто так.

Он отдернул руку:

— Я думал…

— Нет! — И она перехватила его руку и приложила обратно. — В смысле, да.

Какие теплые у него пальцы. И она гладила его руку своей, прижимая ее к лицу, и это было… Боги.

— Это ж мне не снится, нет?

И он подошел чуть ближе, и видно было, как кадык дернулся — сглотнул.

— Н-нет…

И он смотрел на ее губы. Смотрел так, словно видел там что-то такое очень интересное, и она боялась до смерти, как никогда еще в жизни не боялась.

— Что мы делаем? — пискнула она — со страху голос стал совсем тоненьким. — В смысле, понятно, что мы… да.

Боги, а вот это ложь, она вообще не понимает, что происходит! Вот жалко, Скифр ее не научила любовному искусству! Ну или как это называется…

— В смысле, понятно, что мы сейчас делаем, но ведь…

И он нежно положил ей палец на губы:

— Заткнись, Колючка.

— Ладно, — выдохнула она и поняла, что уперлась ему в грудь рукой, словно желая оттолкнуть. Она ведь так привыкла отталкивать людей, особенно его, и она заставила себя согнуть руку и просто положить ладонь ему на грудь. Оставалось надеяться, он не заметит, как эта ладонь дрожит.

И Бранд подошел поближе, и ей вдруг до смерти захотелось развернуться и убежать, а потом ее разобрал глупый смех, и она глупо булькнула горлом, не давая смеху вырваться, а потом его губы дотронулись до ее губ. Осторожно, очень нежно, в одном месте, в другом, и тут она поняла, что у нее открыты глаза. И она их быстренько закрыла. Еще б придумать, куда девать руки. Прям как деревянная она вся! А потом ее отпустило.

Он ткнулся в нее носом, и ей стало немного щекотно.

Он тихонько кашлянул, она тоже.

И она прихватила его губу своими, потянула, обняла его за шею и прижала к себе, их зубы с клацаньем столкнулись, и они быстренько расцепились.

Вот тебе и поцелуй. Совсем не похоже на то, как она себе это представляла, боги, сколько же раз она это себе представляла. А ей было очень, очень жарко. Может, от бега, но она же сколько бегала, а ни разу так жарко не было.

Она открыла глаза — он смотрел на нее. Вот этим своим взглядом. И челка на лицо падает. Конечно, это был не первый ее поцелуй, но те ей казались детской игрой. А тут все иначе. Это как настоящий бой отличается от поединка на тренировочной площадке.

— Ух, — выдавила она. — А это… приятно.

И она отпустила его руку, и ухватила его за рубашку, и притянула его к себе, и он улыбнулся уголком рта, и она улыбнулась в ответ…

И тут за дверью загремели.

— Рин, — пробормотал Бранд.

И, словно по команде, оба обратились в бегство. Дальше по коридору, как воришки, которых застали на месте преступления, потом они сталкивались боками на лестнице, хихикали, как два дурачка, влетели к нему в комнату, Бранд быстро захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, словно ее дюжина разъяренных ванстерцев штурмовали.

И они притаились в темноте, тяжело дыша.

— Почему мы убежали? — прошептал он.

— Не знаю, — шепнула она в ответ.

— Думаешь, она нас слышит?

— А вдруг? — ужаснулась Колючка.

— Не знаю…

— Значит, это твоя комната?

Он вытянулся, улыбаясь, как король, только что одержавший победу на поле битвы.

— Да. У меня есть своя комната.

— Как и подобает такому герою, — сказала она и обошла ее кругом, внимательно разглядывая.

Много времени это не заняло. В углу стояла кровать с тюфяком, укрытая старым, вытертым до ниток Брандовым одеялом, а в другом стоял, открытый, его рундук. И меч, который раньше принадлежал Одде, у стены. Все. Ну и голые доски пола и голые стены. И тени по углам.

— Мебели не многовато?

— Я еще не все купил…

— Ты еще ничего не купил, — отозвалась она, снова разворачиваясь к нему.

— Здесь, конечно, совсем не так, как во дворце Императрицы, извини уж.

Она фыркнула:

— Я зимовала под перевернутым кораблем с сорока мужиками. Думаю, я как-нибудь потерплю.

Он смотрел на нее не отрываясь. Она подошла поближе. Этот взгляд. Немного голодный. Немного испуганный.

— Значит, останешься?

— Сегодня у меня других дел нет…

И они снова поцеловались — на этот раз крепче. Теперь уж она не волновалась ни из-за сестры Бранда, ни из-за своей матери, воообще ни из-за чего. Она думала только об этом. О поцелуе. Сначала. А потом обнаружилось, что есть и другие части тела… Она удивилась, что это уперлось в ее бедро, и пощупала, а когда сообразила, что это тычется ей в бедро, быстро отстранилась. Потому что почувствовала себя глупо. И испугалась. А еще ей было жарко, и накатило возбуждение, и она вообще не понимала, что чувствует.

— Извини, — пробормотал он, нагнулся и поднял одну ногу, словно пытаясь прикрыть вспухшее под штанами место, и это выглядело так смешно, что она рассмеялась.

Он обиделся:

— Ну и ничего смешного.

— Да ладно тебе.