Мор

«Есть Свет, есть Тьма и есть Бездна, что разделяет эти начала и не дает Тьме поглотить Свет, а Свету рассеять Тьму. И мир наш существует лишь до тех пор, пока сохраняется такое положение вещей. Как Свет гаснет в Пустоте, так и Тьма растворяется там.

Именно это обрекает жалкие потуги чернокнижников на неудачу, их извращенное сознание просто не способно вместить в себя столько потустороннего, чтобы преодолеть законы мироздания и открыть врата Тьме. Но родится однажды человек, способный не заблудиться в Бездне и не сгореть в безжалостном пламени Извечной Тьмы. И станет он проводником Смерти, и получит невероятное могущество, и послужит причиной гибели нашего мира.

И восстанут из могил мертвые, и станут ходить меж людей исторгнутые Пустотой бесы. И польется кровь, и будет литься она три декады и три дня, а после упадет с черных небес безжалостное пламя и сгорят города большие и малые, и смоют их прах нахлынувшие на землю волны морские. И не уцелеет никто».

«История Оража-на-Рее от основания и до наших дней» — прочитал я вытесненное на обложке название и недоуменно почесал затылок.

История Оража-на-Рее, как же! Да от нее только обложка осталась, а внутрь Марк «Пришествие Извечной Тьмы» преподобного Модеста Оражского запихнул. Ну дает!

Покачав головой, я вернул книгу на подоконник. Читать откровения о гибели мира не хотелось. Бред чистой воды.

Прорваться через Бездну и прикоснуться к Тьме?

Встречал я человека, чувствовавшего себя в Бездне как дома, и встречал человека, несшего в своей душе темный пламень. Первый был уязвим для Тьмы, а второго едва не сожрали бесы. И таких — единицы. Чтоб эти таланты соединились в ком-то одном? Чушь!

Взбив подушку, я развалился на кровати и только начал подремывать, как в комнату заскочил Валентин.

— Началось! — прямо с порога заорал он. — Трехпалый нашелся!

— Где? — немедленно откинул я одеяло.

— В припортовых складах, — сообщил Дрозд и присосался к кувшину с водой.

— Живой?

— Мертвее не бывает.

— Свои избавились?

— Нет, свои капитана как раз прятали. — Усач перевел дух и плюхнулся на стул. — Только не помогло. Двух охранников зарубили, Трехпалого живьем сожгли. Лицо не пострадало, а тело будто головешка. И скальп сняли.

— Похоже, действительно началось. Скальп — это показатель, — кивнул я. — Гуго где?

— За конторой Костаса присматривает, но тот сегодня не появлялся еще.

— Когда совершили нападение на склад?

— Ночью.

— Костас мертв, — поморщился я. — Намекни кому-нибудь из стражников его дом проверить. Только сам не светись.

— Ясно, командир.

— Теперь вы знаете, как действует убийца, — услышите о похожих смертях, немедленно сообщайте.

— Хорошо.

Костас и в самом деле оказался мертв. И он, и пятеро его телохранителей. Как поведали подмазанные Валентином стражники, убийца выломал дверь, перебил охранников и выпотрошил законника — выпотрошил в буквальном смысле этого слова, — но при этом никто из соседей ничего не слышал.

— Вот так и надо было действовать, беса в печень! — выругался Валентин, рассказав о случившемся.

— Не суетись, — поморщился я, застегивая рубаху. — Все только начинается. Будет и на нашей улице праздник.

А пока пусть убийца за нас всю грязную работу сделает. Правда, если промедлим, только и останется, что за ним трупы собирать.

— Себастьян, похоже, еще одна резня! — заскочил в комнату запыхавшийся Гуго и взъерошил слипшиеся от пота седые волосы. — Тут недалеко. На соседней улице практически.

— Кого?

— Каких-то бандитов. Как говорят, мутная компания была.

— Контрабандисты?

— Возможно. И тоже у всех скальпы того… отчекрыжены!

— Валентин, сможешь договориться с бейлифом, чтобы нам дали осмотреть место преступления?

— Зачем?

— За надо.

«Ты узнаешь его, как только увидишь…»

— Хм… — задумался Дрозд. — Придется наплести что-нибудь…

— Наплети. И заплати, не скупись. Деньги у Гуго возьми.

— Как скажешь, командир.