Мор

Вопреки предчувствиям следующую декаду не происходило ровным счетом ничего. Никаких необычных убийств, никаких странных происшествий. Тишина.

Я валялся в кровати, пил лечебные отвары, хлебал куриные бульоны и понемногу приходил в себя. Берта и Марк делали вид, будто присматривают за мной, и беспрестанно ругались; Гуго на пару с Валентином шныряли по кабакам, ставили выпивку знакомым стражникам и держали ушки на макушке, но всякий раз возвращались пустыми и усталыми, подобно двум побитым жизнью солдатским барабанам.

Все по этому поводу нервничали, мне было плевать. Контрабандисты от нас никуда не денутся; куда больше беспокоило самочувствие. Пусть при резких движениях больше и не казалось, что вот-вот порвутся проткнутые заточкой потроха, но одно дело — в постели отлеживаться и совсем другое — на улице работать…

Бесы!

— Не стоит хмуриться, дорогой, — попросила Берта и улеглась на кровать. — Лучше улыбнись. Все будет хорошо, правда?

— Не дави на меня!! — потребовал я.

— Я давлю? — Девушка фыркнула, показала язык и, нехотя отстранившись, уселась рядом. — Почему ты такой злой? Разве я плохо о тебе забочусь?

— Нет.

— Вот именно! Из меня бы вышла идеальная жена!

— Вот и поищи себе идеального супруга, — буркнул я.

— Обязательно быть таким козлом? — Берта поднялась с кровати, собрала со стола пустые тарелки и вышла.

Я только вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и подошел к Марку, который склонился над толстенным томом и делал вид, будто его в комнате нет.

— Что читаешь?

— «Трактат о скверне» блаженного Патрика Дубрского, — ответил брат-экзорцист, заметил мою обеспокоенность и замотал головой: — Нет-нет! Книга не из закрытых хранилищ!

— Тогда ладно, — проворчал я и вернулся в постель.

— Нас этому не учили, но блаженный Патрик был убежден, что скверна может передаваться от человека к человеку.

— Так и есть, — кивнул я. — Ты ведь сам видел. Нет?

— Я не об этом, — поморщился Марк. — Тут говорится, что любой может помочь бесноватому, пожертвовав частицей собственной души. Просто принять его скверну в себя.

— Ну и?.. — Ход мыслей экзорциста мне категорически не понравился. — Что с того?

— Та девица в веселом доме… — поджал парень губы. — Ее поначалу переполняла скверна…

— В самом деле?

— Когда я только увидел ее — да. А когда второй раз зашел в комнату, она оказалась просто пьяна.

— Неужели?

— Вы ведь что-то с ней сделали, да? Приняли скверну в себя? — Марк поежился и продолжил: — Я чувствую в вас нечто непонятное. И тот несчастный в Рживи, он испугался вас до полусмерти, только лишь взглянув в глаза…

— К чему этот разговор? — нахмурился я.

— Вы не осознаете всей опасности! Скверна способна разъесть душу и превратить человека в чудовище!

— На мой счет не беспокойся.

— Но как?..

— Лучше подумай, какой шанс у простого головореза получить назначение официалом ордена Изгоняющих.

— Возможно, я чего-то не понимаю, — пробормотал сбитый с толку парень.

— Так и есть.

Я выпил целебного отвара, от которого невыносимо клонило в сон, откинулся на подушку и закрыл глаза. Вот ведь привязался! О своей душе лучше бы побеспокоился…

Когда проснулся, Берта и Марк увлеченно спорили, стоит ли расценивать греховные помыслы наравне с реальными поступками или мысли человека не заслуживают столь строгой оценки.

Какое-то время я крепился, потом не выдержал и очень спокойно произнес:

— Голубчики мои, а не пойти бы вам прогуляться?

— Вот еще! — фыркнула девушка. — Мы за тобой присматриваем!

— Вы и присматривайте, только не так громко! Марш отсюда! Быстро!

Выпроводив сиделок, я доковылял до подоконника, взял верхнюю книгу из громоздившейся там стопки и вместе с ней вернулся обратно.

Подложил под спину подушку, раскрыл на закладке и сразу обратил внимание на выделенный чертой текст.