Мор

— А потом ты устроился репетитором к детям маркиза Левича, — догадался я, — и не смог так часто, как требовалось, покидать Рживи.

— Я думал просто немного подзаработать, но мы с Вероникой полюбили друг друга, — понурил голову Ковач. — Я не мог расстаться с ней даже на день! Просто не мог…

— И люди в городе стали становиться бесноватыми все чаще и чаще.

— Да. А потом начались убийства, — подтвердил парень. — Я сразу догадался, что кто-то пытается найти меня, но сбежать не решился. Каждый миг с Вероникой был дороже упущенного шанса спасти собственную шкуру…

Цель всех этих убийств — ликвидировать Петера? Но тогда получается, что уничтоженная нами шайка вовсе не доморощенные грабители, но чьи-то агенты. А мы их даже не допросили! Да уж, нехорошо получилось…

Но кому это выгодно? Ланс отпадает — они такого уникума, несомненно, хотят заполучить живым. Норвейм — аналогично; экзекуторы ордена Пламенной длани разрезали бы его душу на мелкие кусочки и пожрали, забрав всю силу себе.

Выходит, остается Драгарн? Им источник потусторонней силы без надобности, а вот усиление конкурентов — наоборот, как в сердце вострый нож.

— Среди убитых были другие сосуды? — поинтересовался я.

— Двое первых. Почему выбрали остальных, не знаю.

Тоже мне вопрос! Всему виной самая обыкновенная людская алчность. Галантерейщику неплохо платили за наводки, и он сразу сообразил, что нет никакого резона разыскивать настоящих бесноватых. Куда доходней выбирать состоятельных горожан, в домах которых можно неплохо поживиться. Тем более всю грязную работу делали пришлые агенты. Отработав цели, они уезжали, но ситуация в городе не улучшалась, и через пару декад головорезы возвращались вновь.

И теперь понятно назначение ограждающих от скверны письмен. Убей они без должной защиты бесноватого, связанного с Бездной, и неизвестно, каких бед натворила бы вырвавшаяся на свободу скверна. Уж головорезам бы точно не поздоровилось.

— Ладно, идем. — Я решил, что узнал достаточно, и, ухватив за плечо, поставил Петера на ноги. — Пошли!

— А вещи собрать? — попросил тот.

— Иди, — пихнул экзорцист парня в спину. — Все выдадут.

Петер обреченно вздохнул и заковылял на выход. Я выглянул на лестницу и неприятно поразился, увидев, что на улице уже толпятся встревоженные соседи. Парочка стражников с интересом наблюдала за происходящим со стороны и препятствовать нам явно не собиралась. Но и помогать — тоже. По крайней мере, разгонять зевак, чтобы Валентин смог подогнать карету к ограде, они не стали, и усачу пришлось остановиться у соседнего дома.

Я махнул ему рукой, обернулся к ухватившему Петера за плечо экзорцисту и скомандовал:

— За мной! — Первым спустился по лестнице и, скользя взглядом по зевакам, направился к карете. — Расступитесь! С дороги!

Но можно было не напрягаться — звон серебряных колокольцев подействовал лучше всяких угроз. При виде Изгоняющего самые суеверные бросились по домам, остальные попятились, стараясь лишний раз не смотреть на сопровождавшего арестанта экзорциста.

А я шел и напряженно высматривал полноватого господина в неброской одежде. Скоро, очень скоро агенты Ланса узнают о задержании Ковача, и времени для принятия решения оставалось все меньше.

Что важнее — переворот в Довласе или человек, связанный с Бездной? Если заговор, получится ли объяснить это Марку? И даже не столько ему, сколько иерархам ордена. Боюсь, обмен Петера расценят как государственную измену со всеми вытекающими последствиями. А значит, вопрос стоит донельзя просто: как заполучить нужные сведения и оставить бесноватого себе? Выйдет ли…

Напряженные раздумья прервал звук, с которым остро заточенная сталь вонзается в человеческую плоть. Вшух-вшух — и сразу крики со всех сторон!

Бесы!

Когда я крутнулся на месте, Петер уже оседал на землю, а Марк пытался прикрыть его от размахивавшего окровавленным клинком человека. Я в один миг оказался рядом и ухватил нападавшего за ворот. Отдернул прочь, и прыснувшие в разные стороны зеваки немедленно подались обратно, навалились на убийцу, вырвали нож.

Но Ференц и не думал сопротивляться. Духовник маркиза лишь извивался на земле и вопил:

— Это тебе за Веронику! За Веронику! За…

Позабыв про него, я подскочил к Петеру, на губах которого пузырилась кровь, откинул полу куртки, зажал ладонями колотые раны на левой стороне груди и… взмолился. К Святым, наверное.

Не дайте помереть бедному ублюдку столь бессмысленной смертью!

Прошу вас!

Святые не ответили. Может, не услышали, а скорее — брезгливо отвернулись, не желая пятнать себя скверной. И Петер умер. Просто судорожно дернулся и затих.

А я оттирал окровавленные ладони о собственные штаны и думал, что иной раз любовь творит с людьми жуткие вещи. А уж любовь безответная так и подавно. Одни проблемы из-за нее. Любого профессионала просчитать можно, а влюбленного безумца — попробуй останови.

Нет, ну что за бесов праздник?

Эх…

И с натугой подняв с земли тело бесноватого, я понес его к карете. Все же уныние — смертный грех, и не стоит в него впадать. А несбывшиеся планы… первый раз, что ли?

Главное, я несу, а не меня. Как-то так…