Мор

Но иначе — никак. Пришлось просмотреть восемь папок, и если по первым убийствам записи ограничивались одним-двумя рапортами с места преступления, то со временем дела пухли и едва умещались в стопках в пару пальцев толщиной.

Вот только увеличение объема на пользу содержательности не пошло. Монастырские чинуши в ожидании неминуемых проверок просто-напросто пытались прикрыть свою задницу и лили воду, довольно неуклюже имитируя тщательное расследование.

И теперь я с головой увяз во всей этой писанине, с трудом вычленяя укладывающиеся в общую схему факты и отделяя от них домыслы, не имеющие никакого отношения к случившемуся.

Восемь случаев, семнадцать убитых. Жертвы большей частью люди зажиточные, но были среди них и скорняк, и плотник. Обычно совершалось два преступления кряду с разницей всего в несколько дней, а затем следовал перерыв в пару декад.

Способ убийства во всех случаях одинаков — женщин душили, мужчин закалывали, а жертвам ритуала пробивали висок узким трехгранным клинком.

Нанесенные на пол и потолок святые письмена оказались молитвой «О противлении скверне». Вот только круг подозреваемых это не сузило, поскольку составил ее один из духовных последователей особо почитаемого в местных краях Иоанна Грамотея.

И да — гвозди со столь приметными шляпками в Рживи не продавались. Стоит учесть на будущее, а то как бы чего не вышло.

Отложив в сторону последнюю папку, я потянулся, хрустнул позвонками и выбрался из-за конторки. Разрешил караулившему у дверей служке вернуть бумаги в монастырский архив и зашагал на выход. Поигрывая тростью, вышел на крыльцо ратуши и с наслаждением вдохнул свежего воздуха. После дня, проведенного в затхлом и пыльном помещении, — словно бальзам на душу.

— Что-то вы припозднились, господин Март, — немедленно оказался рядом Валентин Дрозд. — Все извелись уже…

— Список молитвы у тебя?

— Да.

— Не потеряй.

— Понадобится еще, что ли?

— Непременно.

Заранее открывать все карты не хотелось, к тому же из подъехавшей к ратуше кареты уже выбирался господин Ульрич. И не один, а в сопровождении того самого странного парнишки с разгромленного постоялого двора. Я немедленно повернулся к ним спиной, нахлобучил на голову шляпу и тихонько спросил Валентина:

— Видишь того хмыря? Если пойдет сюда — предупреди.

— Как скажешь. — Дрозд оглянулся и, не скрывая удивления, поинтересовался: — А что?

— Ты, главное, предупреди. — Мне оставалось лишь уповать на сгустившиеся сумерки да невнимательность парня после явно не самой лучшей ночи в его жизни. — Знаешь, кто такой?

— Племянник Ульрича. Чем по жизни занимается, не интересовался. Все, парень уходит, служивый к нам идет. А вон и преподобный ковыляет.

Я с облегчением перевел дух и уже совершенно спокойно обернулся к взбегавшему по ступеням главе стражи. Следом, тяжело отдуваясь, поднимался настоятель монастыря.

— Ну и каков будет вердикт? — Выражение породистого лица Ульрича не оставляло никаких сомнений в том, что ответ ему заранее неприятен.

— Вы были совершенно правы, — развел я руками, — это дело никоим образом не относится к юрисдикции ордена.

— Что? — подобно выброшенной на берег рыбине разинул рот Ян Горач. — Как же так? А ритуал изгнания?

— Не было никакого ритуала изгнания. Убийцы просто нарисовали пентакль вокруг тела убитого да использовали для отвода глаз текст молитвы. Любой экзорцист даст заключение, что перед смертью покойный не был очищен.

— И у вас есть такое заключение?

— Будет к утру, — уверенно заявил я и улыбнулся стражнику: — Так что вам, как говорится, и карты в руки.

— Что-то можете посоветовать? — поджал Ульрич губы.

— Пляшите от текста молитвы. Вряд ли простой человек помнит его наизусть и тем более способен написать, не допустив ни единой ошибки. Скорее всего, это кто-то с соответствующим образованием.

— Да всех уже по пять раз перепроверили! И ведь был на примете один семинарист недоучившийся, так этому прощелыге свезло к детям маркиза Левича репетитором устроиться! Не было его в городе, специально проверяли…

— Ищите дальше, — пожал я плечами и повернулся к обильно потевшему Яну Горачу: — А вы, преподобный, будьте любезны, предоставьте к завтрашнему утру ваши соображения о причинах столь частых случаев бесноватости. Боюсь, мне на какое-то время все же придется в городе задержаться.

— Разумеется, — пролепетал настоятель.

Я ободряюще похлопал его по плечу и окликнул заскучавшего Валентина:

— Господин Дрозд, а где поблизости можно перекусить? У меня, понимаете ли, за день маковой росинки во рту не было.

— Я вас провожу, — предложил усач, а, когда мы вышли за ограду ратуши, настороженно оглянулся и прошипел: — Вы что такое, командир, творите?

— А что?

— Вы не собираетесь расследовать убийства?!

— Нет. С какой стати?

— Но ведь…

— Официально расследовать убийства и отыскать убийц — это несколько разные вещи, — пояснил я свою позицию. — Тем более что поводов для расспросов у меня и без того хватает.

— А как же помощь местных властей?

— От такой помощи один вред. И довольно об этом. Я голоден как волк.