Монстр. Маленький изобретатель

– Они даже не знают, что такое червячная передача! – тихий рык разнёсся по комнате, разбудив Принцессу и напугав проходящую мимо двери прачку. Ещё пару дней в доме будут виться сплетни о том, что молодой господин говорит на непонятных языках: Лазарис, чтобы выразить несуществующие в языке Кристории понятия, переходил на русский.

С того дня, как он прошёл тест родства, прошло больше полугода. Деревья стояли в прекрасных красно-жёлтых одеяниях, воздух с каждым днём становился холоднее, а Лаз всё громче и громче ругал кристорских учёных.

Ему было шесть с половиной и, как большому мальчику, ему было позволено пользоваться библиотекой дома. Поначалу он просто сгорал от предвкушения и азарта, уже фантазируя, какие уникальные научные труды сможет прочесть. Всё-таки человеку новейшего времени стоило повторить «пройдённый материал». Вот только, отбросив беллетристику, исторические труды, геральдические списки и магические хроники, Лаз осознал, что почти ничего не осталось.

Они с Дамией, понятно, не занимались проектированием протезов на профессиональном уровне. Вот только ни в одном мало-мальски серьёзном томе он не нашёл ничего такого, что бы они не создавали. Разница была лишь в размерах и КПД системы, но никак не в концепции. А это означало, что вместе с разработкой абсолютно нового типа магии ему придётся ещё и создавать заново простейшую механику.

Лаз тяжело откинулся на спинку своей каталки. За последнее время он довольно сильно подрос, так что инвалидное кресло пришлось сменить. Разум был пуст, как и последняя книга из тех, что подавали хотя бы минимальные надежды. Полгода, если не считать практики контроля души и окончательного избавления от заиканий, не привели фактически ни к чему. А он-то до последнего надеялся, что хоть кто-то в этом магическом мире захочет заняться простой наукой. Похоже, зря.

– Ну и черт с ними… – месяцы сидения в одиночестве библиотеки выработали у него привычку говорить вслух с самим собой. Иначе тишина становилась просто невыносимой. – Не буду тешить себя надеждами, что где-нибудь в содружестве магии скрыты великие труды по физике. – Коллекция его деда была достаточно обширной, чтобы можно было представить себе масштаб невежества местного человечества. – Значит сам… Но для начала, – он с ненавистью посмотрел на осточертевшее инвалидное кресло, – я избавлюсь от этой хреновины.

* * *

– Наконец-то, я закончил… – на столе лежала вещь… странная и довольно нелепо выглядящая, однако Лаз всё равно гордился своей работой. В конце концов, он сделал всё меньше чем за месяц, один, ребёнок шести лет. – Хех… – поймал он себя на слове. – Шесть лет, ага…

– Лаз, ты тут? – в дверь лаборатории аккуратно постучали. С какого-то момента Дамия перестала быть обязательным свидетелем всех его занятий тут, чем мальчик активно пользовался, покрывая криво сделанные детали слоями великого и могучего.

– Заходи! – от сестры у него было никаких секретов. Ну, может, кроме того, что включал в себя знание иномирского мата. Щелчком пальцев, так ему было проще сфокусироваться, Лаз откинул крючок. Тот, жалобно звякнув, застрял в косяке двери. Занятия по контролю магии давали свои плоды, но ему ещё определенно было куда стремиться.

– Чем занимаешься? – девочка, осторожно лавируя между коробками с обрезками металла, пробралась к брату. Лаз не умел поддерживать тот порядок, что хранила тут Дамия.

Лани ростом пошла в деда по отцу – Кратидас Морфей славился тем, что умел смотреть на людей сверху-вниз, будучи на голову ниже. А Лаз унаследовал гены Торуса, так что десятилетняя сестра и шестилетний брат смотрели друг на друга с одной высоты. Лаз работал в особом кресле, поддерживающем его тело в вертикальном положении несколькими ремнями.

Они были похожи и непохожи одновременно. Любой, кто видел их вместе, легко мог признать брата и сестру. Но при этом Ланирис дышала жизнью: несмотря на то, что, с головой уходя в учёбу, девочка иногда забывала поспать и поесть, она всё равно была румяной и пухлощёкой, с красивыми, чуть вьющимися волосами цвета ржи и глазами, похожими на окна в море. Лаз же… в семье Морфеев уже очень давно ходила шутка, что брат отдал сестре свою порцию здоровья. Шутка не слишком уместная, но полностью отражающая действительность.

Как бы хорошо он не питался, его тело оставалось больше похожим на мешок с костями, рёбра можно было пересчитать с закрытыми глазами, с бёдер сваливались любые брюки, а рубашки и пиджаки висели как мешки на огородном пугале. Короткий ёжик не мог скрыть абсолютной белизны волос, а всегда полуприкрытые веки – красноты глаз. В Кристории это называлось снежным проклятьем, на Земле – альбинизмом, но суть от этого не менялась. На солнце, даже зимнем, ему можно было находиться считанные минуты, иначе мертвенно-бледную кожу ждал неизбежный ожог.

Сестру, впрочем, это нисколько не смущало, Лани давным-давно перестала замечать изъяны внешности брата, сосредотачиваясь лишь на его достоинствах. И для Лаза такое отношение было дороже любой другой помощи.