Монстр

Она взяла морковку, сельдерей, куриные бедра и бульон. Нарезала овощи и мясо, бросила все это в кастрюлю, чтобы приготовить, как я понял, куриный суп с лапшой.

– Эвтаназия в переводе с греческого означает «хорошая смерть». Ее смысл в том, чтобы попрощаться с жизнью мирно, с достоинством, на своих условиях. Но, на самом деле, суть в том, чтобы положить конец страшным мучениям. Однако мы с доктором Дойлом следуем ряду основополагающих правил, поэтому у нас совсем немного пациентов. Мы оказываем услуги таким вот мисс Бланшет во всем мире. Предоставляем медицинскую помощь и лекарства тем, кто не хочет жить в хосписе, а проводит большую часть времени дома с родными.

– И каковы ваши основополагающие правила? – спросил я, заинтригованный, и облокотился на кухонный островок между нами.

За свою жизнь я встречал много убийц, но все они были такими же, как я. Морально разложившимися и бездушными. Эгоистичными и жестокими. Все они убивали из жажды крови, а не из бескорыстных убеждений. Даже те, у кого были моральные принципы, часто их нарушали. Дело Эшлинг не имело никакого отношения к тому, чем занимался я.

– Во-первых, не вдаваясь в вопросы биоэтики, мы проводим только добровольную эвтаназию. А значит, если у нас, по какой бы то ни было причине, нет полного согласия пациента, даже если он находится в коме, то мы не будем браться за такого пациента. Во-вторых, мы берем только тех, чьи дни уже сочтены. Я имею в виду рак четвертой стадии, пациентов, которым осталось жить всего несколько недель. Но даже в этом случае мы, так сказать, не спешим перекрывать кислород. – Она поставила кастрюлю с супом на плиту и включила конфорку, погрузившись в объяснения. – Мы не отнимаем чужую жизнь. Нет. Мы делаем, так называемую, паллиативную седацию[38]. Словом, поддерживаем жизнь пациента, но в нужный момент даем мощное седативное средство до тех пор, пока он не умрет естественным путем. Подобное разрешено законом во многих странах, включая Нидерланды и Францию. Это даже не считается эвтаназией. Не совсем. Но для этих людей – для моих пациентов – это имеет огромное значение.

– И ты делаешь это у них дома, – сказал я.

– Да. – Эшлинг накрыла кастрюлю с куриным супом крышкой и вскрыла пакет с яичной лапшой. – Мы даем им возможность быть в окружении друзей и родных.

– Тогда зачем вам эта клиника?

– Как я сказала, мы стараемся продлить пациентам жизнь, насколько это возможно, с помощью лекарств и обследований.

– В День благодарения… – я замолчал.

Она привстала на носочки и отвела взгляд.

– Да. И в Хэллоуин тоже.

– Господи, Эш. – Я прижался лбом к кухонному островку, наслаждаясь его прохладой.

– Ты и впрямь мой собственный ангел смерти. – Она вздохнула. – Каждый раз, когда я делаю что-то подобное, мы с тобой оказываемся наедине. Но то были единственные два случая, когда я это делала. Клянусь.

– Ты знаешь, что у тебя могут быть серьезные неприятности? – Я поднял голову и пригвоздил ее взглядом. Конечно, она об этом знала. Эшлинг не глупа.

Она вздернула подбородок, пропустив мои слова мимо ушей.

– Киллиан и Хантер говорят, что уже несколько дней не могут с тобой связаться. Я сообразила, что к чему, и поняла, что ты заболел, но слишком горд, чтобы просить помощи, поэтому пришла тебя полечить.

– Послушай меня! – Я ударил ладонью по мраморной столешнице, потеряв терпение. – Ты можешь угодить в тюрьму. Это убийство первой степени. Умышленное, черт возьми. Даже не по неосторожности. Ты должна прекратить.

– Я знаю, что по роду деятельности ты привык, чтобы тебя слушались. – Никс положила на стол свою сумочку, достала оттуда градусник, неспешно подошла ко мне и сунула его мне под язык. – Но ты не можешь указывать мне, что делать, Монстр.

Я уставился на нее так, будто она нагадила мне в кровать, и стал ждать, когда запищит градусник. Когда он издал сигнал, я выплюнул его ей в руку и процедил:

– Этот разговор еще не закончен.

– Брось, – она фыркнула, обошла островок и, достав из сумки несколько таблеток, протянула их мне. – Не делай вид, будто тебе не все равно. Мы уже слишком взрослые и слишком пресыщенные для этого. Вот, прими это.

– Даже не знаю, док, – сказал я, глядя на нее с сомнением, – за тобой не водится слава спасительницы людского здоровья.

Эшлинг пожала плечами и уже собралась убрать руку. Я схватил таблетки, запихнул их в рот и проглотил, не запивая.

– Суп будет готов примерно через сорок пять минут. Может, приляжешь и расскажешь мне о собственных злодеяниях?

Выгнать ее отсюда не выйдет. Я сам едва мог доползти до двери, что уж говорить о том, чтобы вытолкать ее вон. Да и вообще, я устал ее избегать. Эшлинг наконец удалось пробраться в мою жизнь. Я увидел различия между ней и Джеральдом. Между ней и ее братьями. Никс наконец-то стала в моих глазах самостоятельной личностью.

И какой же она была личностью.

Шикарной, умной, сострадательной. А что хуже всего – той, кто слепо в меня влюблен. Ей не нужно было говорить об этом вслух. Это сочилось из каждой поры ее шелковистой кожи.

Я не заслуживал ее.

Но мог заполучить, если бы захотел.