Монстр

Я попытался захлопнуть дверь у нее перед носом, но она оказалась шустрее – а может, я чертовски медлительным, – и просунула ногу между дверью и косяком. Она громко взвизгнула, отчего я тут же открыл дверь нараспашку и выругался себе под нос.

– Ее звали мисс Бланшет, – сказала она, заглядывая внутрь.

Я молча уставился на нее. Ей придется пояснить, чтобы я понял, о чем она, черт возьми, толкует. Эшлинг выронила пакеты с жестяными банками и овощами на пол и обхватила себя руками.

– Мою гувернантку. Ее звали мисс Бланшет. Она умерла, когда мне было семнадцать. Как раз той ночью, когда мы с тобой познакомились в парке аттракционов. Я поехала туда после того, как нашла ее. У нее был рак легких. Она боролась с ним на протяжении трех лет. Последние несколько месяцев жизни она проводила в хосписе, но потом решила, что хочет умереть дома, а не в каком-то чужом для нее месте среди людей, которые были ей незнакомы и ничего для нее не значили. Так что она вернулась в свою квартиру в Вест-Энде. Она была больна, Сэм. Очень тяжело больна. Она не могла ни есть, ни дышать, ни смеяться без боли. Даже начала сознательно мочиться в постель по ночам, после того как однажды проснулась посреди ночи, чтобы сходить в туалет, но упала в коридоре и сломала тазовую кость. Но она была гордой женщиной и отказывалась носить подгузник. После перелома что-то изменилось. Я продолжала приезжать к ней – уже не в качестве ученицы, ведь она больше не могла давать мне уроки, но я все равно приходила в гости, чтобы составить ей компанию, потому что у нее не было родни в Штатах. И каждый раз она просила меня помочь ей покончить с собой.

Наступила пауза. В воздухе повисла тишина. Я нехотя схватил ее за платье, затащил в квартиру и закрыл за нами дверь. Мой пентхаус был единственным на этаже, но я все равно не хотел рисковать тем, что нас кто-то услышит. Продукты остались за дверью. Эшлинг сцепила пальцы в замок и потупила взгляд под ноги, преисполнившись решимости закончить свое признание.

– Я отказывалась. Конечно, отказывалась! Ведь отказать было правильно. Я всю жизнь мечтала стать врачом, чтобы спасать людям жизнь, а не убивать их. Но всякий раз, когда я покидала ее квартиру, став свидетельницей того, как она угасает, то ощущала, как во мне разрастается чувство вины оттого, что я отказываю ей. Это разрывало меня на части. Мысль о том, что я отказываю ей в чем-то, чего она так сильно хотела, чего искренне желала. Не избавляю ее от боли. И я начала задаваться вопросом… не было ли мое решение обречь ее на жизнь в муках проявлением высокомерия?

– Ты была всего лишь ребенком, – отрывисто сказал я, но мы оба знали, что это чушь.

Жизни плевать на твой возраст, размер банковского счета и обстоятельства. Она просто происходит. Мне было тринадцать, когда я взял на себя роль преемника Троя. Я крошил черепа, пускал пули людям в голову, пытал, убивал, манипулировал и похищал. Потому что со мной приключилась жизнь, и мне пришлось приспосабливаться, чтобы выжить.

– Она умоляла меня, снова и снова. Я чувствовала, как она ускользает от меня. – Эшлинг так и стояла у меня на пороге, а по ее лицу текли слезы.

Я не предпринял ни малейшей попытки ее утешить. Даже такой эмоционально недоразвитый подонок, как я, понимал, что сейчас ей нужно совсем другое. Ей нужно облегчить душу в этом признании.

– Женщина, на которую я равнялась с тех пор, как мне исполнилось четыре. Женщина, которую родители привезли из Парижа, чтобы она сделала из меня леди – она была остроумной, дерзкой, непринужденно элегантной и стильной, а еще заядлой курильщицей, – многозначительно добавила Эшлинг, не сводя с меня глаз. – Она превратилась в тень себя прежней. Я не знала, что делать. Пока, наконец, мисс Бланшет не приняла решение вместо меня. Мы поругались. Она сказала, чтобы я больше не приходила. Перестала ее навещать. Сказала, что не откроет, если я приду. Это произошло за три дня до нашей с тобой встречи.

Она громко сглотнула, а потом провела дрожащими пальцами по волосам и сделала прерывистый вдох.

– Я не послушала. Может, и должна была, но не стала. Я не могла не навещать ее. Поэтому и пришла. Я стучала в дверь, звонила в звонок. Никто не ответил. Я спустилась к соседу, у которого, как я знала, был запасной ключ. К пожилому господину, с которым она виделась, пока не заболела. Он дал мне ключ. Я вошла в квартиру. И нашла ее в ванне… – Эшлинг отвела взгляд в сторону, затем потупила его в пол и закрыла глаза. – Она собрала все оставшиеся силы и перерезала себе вены. Лежала в окровавленной ванне. Вот почему она поругалась со мной. Вот почему не хотела, чтобы я приходила снова. Она уже приняла решение насчет собственной жизни. И исполнила его в муках и одиночестве.

– Никс, – хрипло произнес я. Внезапно я забыл о том, что болен. Забыл о том, что вообще существую. Ее боль заполонила пространство, и все остальное исчезло.

Она покачала головой, горько рассмеявшись.