Мономашич. Мстислав Великий

...Прошлой осенью выдал её отец замуж во Псков. Был у него во Пскове дом — туда наезжал по торговым делам, ибо был купцом, — а у соседа сын подрастал. Вот и надумали приятели детей поженить. Дочь у отца была одна, сын тоже был у отца одинцом, так что дело сладилось и о приданом уговорились быстро. Микула Иваныч, Василисин отец, входил в Новгородское Сто (купеческую гильдию, куда допускались только самые богатые и именитые купцы, ибо при вступлении было необходимо заплатить вступительный взнос.— Прим. авт.), свёкор тоже был человеком немалым — княжеским данником. Ездил по чудским волостям, собирал дани для князя и посадника. Сын всегда был при отце. Уехали они вместе и в тот день, когда нелёгкая судьба свела их с чудью. Чудины взбунтовались, отказались давать дани да и убили всех — свёкра, мужа и их спутников. Лишь одному, холопу Егошке, удалось удрать. Он и принёс во Псков горькую весть.

Василиса ещё в девках была горяча нравом и хитра. Оплакав мужа и батюшку, она бросилась было ко псковскому посаднику, но что тот мог сделать? С кого требовать виру? А тут как раз князь Мстислав объявил поход на чудь. И молодая вдова решила, что в бою сумеет отомстить за смерть родных.

   — А как узрела кровь-то, так мне страшно и стало, — уже успокоившись и пригревшись в объятиях Ставра Гордятича, шёпотом рассказывала она. — Не сумела я...

   — Не бабье это дело — на войне ратиться, — без злобы, ласково укорял её Ставр. — Бабье дело дома сидеть, за домом глядеть.

   — Я в девчонках с отцом несколько раз по торговым путям ходила, — вспомнила Василиса. — В Ростове была, в Суздале. Во Владимир-на-Клязьме он меня брал. Городок махонький, только-только срублен, и брёвна ещё лесом пахнут... Даже в Смоленск однова ходили.

   — Здесь, на севере, тихо, — сказал Ставр. — А по Днепру и Дону половцы шалят. Там на купецкий обоз напасть могли поганые — и поминай как звали. Продали бы тебя за море — и никто бы такую красоту не увидел боле.

Василиса подняла на него зарёванное лицо. В глазах застыла тоска.

   — На что мне краса? — прошептала она. — Особливо теперь...

   — Ничо. Ты ещё молодая, счастливой будешь.

   — Не буду, — покачала она головой и высвободилась из его рук. Подняла с пола шапку, стала закручивать косы вокруг головы.

   — Жизнь-то иначе может повернуться. Второй раз замуж пойдёшь — всё и переменится... На меня погляди — я ведь тоже вдовец. Пять годов уже, как один. Тоже мог бы от мира уйти, да служба у меня и дочери малые.

   — А у нас с Желаном, — Василиса даже вздрогнула, вспомнив мужа, — так детей и не было... Одна мне дорога — в монастырь.

   — Ты молода, — повторил Ставр. — Не спеши в обитель-то. Авось всё к лучшему и выйдет.

Василиса покачала головой и откинула полог шатра. Она опять выглядела парнем — только заплаканные глаза и искусанные губы могли выдать.

   — И не пропадай! — строго наказал ей в спину боярин. — В Новгороде я тебя отцу твоему свезу.

Городец Медвежью Голову взяли на память Сорока Мучеников, или, по просторечью, просто на Сороки. Взяли богатую добычу — полон, скотину, зерно, шкуры, узорочье тканое и кованое. Устрашённые взятием Оденпе, окрестные чудские племена сами принесли князьям дань, молили не зорить землю. Князь Мстислав дани принял, с послами чуди говорил при сыне Изяславе, уча его науке власти, утвердил новые уроки для данников и отпустил восвояси. Велел пустить на все четыре стороны и часть полона. Только потом двинулись в обратный путь.

Весна спешила. Оттепель шла за оттепелью. Снег на полях таял под тёплым солнцем, на дорогах и холмах кое-где обнажалась земля и жадно дышала свежим сырым воздухом. Лед на реках потемнел и вздулся, так что переправлялись с великим бережением. Но на переправе через Великую уже в виду Пскова под одними санями лёд треснул. Плеснула тёмная вода. Добро-то успели спасти и коней тоже, но сами сани так и пропали. Боялись, что остальные дни тоже будет такая теплынь и мокреть, и даже придётся бросать сани на полпути, но на другой же день завьюжило, и проталины занесло мелкой снежной крупой.

5

За новыми заботами — хозяйство требовало надзора, княжья служба тоже не оставляла продыху, а тут ещё и сговор дочери Ульяницы с Иваном Анисимычем, — Ставр совсем забыл о Василисе. Нет, слово своё он сдержал и, воротясь из похода, свёз её на двор купца Микулы Иваныча. По русскому обычаю, вдова, оставшись бездетной, могла воротиться в дом отца вместе со своим приданым. Иное дело, когда были дети, — с малолетними дочерьми она навсегда оставалась под опекой мужниной родни, а с сынками становилась сама себе голова — матерая вдова, равная в правах с нарочитыми мужами. В монастыри уходили лишь вдовые княгини — ежели опять-таки не держали в миру малые детки.

Второй раз увидел Ставр Василису случайно — на Пасху. Была она в том году поздняя — уже на берёзах появился лист. Как раз накануне распустилась черёмуха, и в ночь на Воскресенье ударил заморозок.