Молот и крест. Крест и король. Король и император

Известно ли тебе, юный керл, что произнес Христос, когда умирал на кресте?

Проповеди отца Андреаса обычно касались лишь добродетелей и необходимости жертвовать Церкви. Шеф молча помотал головой.

— «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»

Король надолго умолк.

— Впрочем, я понимаю, почему Рагнарссон так поступает, — произнес он наконец. — Ведь я тоже король, знаю, что нужно его людям. Армия викингов пережила нелегкие месяцы. Они намеревались здесь лишь размяться, а потом пойти на Йорк и ударить всерьез. Так бы и вышло, не учини они расправы над твоим приемным родителем. С тех пор они ничего не добыли, рабов взяли мало, сражались за каждого бычка. А теперь… Пусть говорят что угодно, но их уже намного меньше, чем было две ночи назад. Многие их товарищи умерли от ран, многие сидят и ждут гибельного загнивания плоти. Без знатного зрелища войско упадет духом и корабли отчалят в потемках. Ивару нужно представление. Торжество. Казнь. Иначе…

Шеф вспомнил предупреждение человека, втолкнувшего его в загон.

— Не слишком откровенничай, повелитель. Они хотят, чтобы ты говорил, а я слушал.

Эдмунд издал лающий смешок. Солнце почти скрылось за горизонтом, хотя долгие английские сумерки еще держались.

— Так слушай же. Я посулил тебе сокровища Редвальда, если прорвешь оборону викингов, и ты выполнил задачу. Поэтому я отдам награду, и ты сыграешь собственную игру. Тот, кто вручит сокровища викингам, получит жизнь, и не только. Я мог бы стать ярлом, если бы так поступил. Но Вигга и остальные предпочли умереть, только не выдать тайну. Негоже королю, потомку Вуффингов, убояться и отступить. Другое дело — ты, мальчик. Как знать? Может, ты что-то и выгадаешь. Теперь слушай и запоминай. Я открою тебе тайну сокровищ Вуффингов и клянусь Богом, что мудрый человек их найдет. Внимай же, и я скажу.

Голос короля понизился до хриплого шепота, и Шеф напряг слух.

Где в ивах брод и деревянный мост,
Над кораблями — королей погост.
На страже спят они глубин.
Четыре пальца чуть торчат из-под земли.
Могила с севера, и Вуффа, отпрыск Веххи[15],
Там упокоился навеки.
Хранит он клад. Отважный да найдет…

Король умолк. А потом снова обратился к юноше:

— Это моя последняя ночь, пастушок. Может быть, и твоя. Подумай крепко, как уберечься завтра. Но вряд ли викинги легко разгадают загадку англичан. А если ты неотесанная деревенщина, то и тебе не пойдет во благо тайна королей.

Король не произнес больше ни слова, хотя Шеф какое-то время предпринимал вялые и безнадежные попытки его разговорить. Прошла целая вечность, и вот избитого, изнуренного Шефа тоже сморила тяжелая дрема. Во сне слова короля повторялись сами собой, переплетаясь и сливаясь подобно резным драконам на горящем форштевне.

Глава 11

Великая армия, как и предвидел король Эдмунд, пришла в расстройство и неуверенность. Она была атакована в собственном лагере войском мелкого государства под водительством жалкого царька, о котором никто и не слышал. И пусть дело закончилось сравнительно благополучно, слишком многие воины понимали, что одержана пиррова победа — если это вообще победа. Мертвых похоронили, раненым оказали помощь, безнадежно искалеченные суда выволокли на сушу. Вожди договорились о продаже и аренде кораблей, о переводе и обмене людей для пополнения экипажей. Но воины — рядовые гребцы и топорники — также нуждались в ободрении. Надо было как-то показать им, что предводители не потеряли уверенность. Требовался некий обряд, способный продемонстрировать, что Великая армия северян, наводящая ужас на христианский мир, осталась непобедимой.

Спозаранку люди столпились за лагерем, на отведенном для тинга участке: здесь люди могли выразить свое согласие с решением вождей посредством вапна такра — ударов мечами о мечи и щиты. Или, в редких случаях и при беспечных вождях, — несогласие.

Еще даже раньше, задолго до наступления дня, предводители викингов составили план собрания, учтя расстановку сил и предусмотрев мнения, способные качнуть в ту или иную сторону настроение их опасных и непредсказуемых подчиненных.

Когда за Шефом пришли, тот был готов — по крайней мере, физически. Его точил голод, жажда вновь иссушила язык и губы, но он был в полном сознании и начеку. Юноша знал, что Эдмунд тоже бодрствует, хоть и лежит не шевелясь, с закрытыми глазами. Потревожить его Шефу помешал стыд.

Появление подручных Змеиного Глаза, как и накануне, походило на лихую атаку. Один из них подскочил к Шефу и сомкнул клещи на штыре. Тот вышел легко, ошейник соскочил, и сильные руки увлекли Шефа в холодный сумрак осеннего утра. По реке еще стлался туман, покрывавший навес орляк был сплошь в росе. Шеф жадно смотрел на нее секунду-другую — вот бы слизнуть.

— Вы разговаривали вчера. Что он тебе сказал?