Молот и крест. Крест и король. Король и император

Шеф помотал головой и указал связанными руками на кожаную бутыль, висевшую у мужчины на поясе. Тот молча отдал. Она была наполнена мутным, густым от ячменной шелухи пивом, — должно быть, набирали с самого дна бочки. Шеф ровными глотками опустошил ее, запрокинул голову и высосал последние капли. Он вытер рот, чувствуя, что раздулся от пива, как мех, и вернул бутылку. Пираты, следившие за его лицом, развеселились.

— Понравилось, да? Пиво хорошее. Жизнь тоже хороша. Лучше скажи, если хочешь еще того и другого. Скажи нам все, что говорил он.

Немигающие глаза викинга по имени Дольгфинн пытливо взирали на Шефа и видели сомнение, но не страх. А также упрямство. И знание. «Парень пойдет на сделку, — решил он. — Если та будет справедливой».

Он повернулся и подал условный знак. От группы, стоявшей чуть в стороне, отделился могучий воин с золотой гривной на шее и подошел, держа руку на серебряном навершии меча. Шеф моментально узнал его. Это был тот самый громила, с которым он сразился на дороге. Сигвард, ярл Малых Островов. Его отец.

Другие отступили, оставив их один на один. Несколько секунд двое изучали друг друга, ощупывая взором с головы до пят, и старший оценивал сложение младшего, а тот всматривался в отцовское лицо. «Он глядит на меня так же, как я на него, — подумал Шеф. — Пытается увидеть себя во мне, как и я себя в нем. Он знает».

— Мы встречались, — заметил Сигвард. — На дороге в болотах. Мёрдох сказал, что здесь отирается молодой англичанин и похваляется, будто побил меня. Теперь мне говорят, что ты мой сын. Помощник лекаря, вот кто говорит, — малый, который пришел с тобой. Это правда?

Шеф кивнул.

— Хорошо. Ты крепкий парень и неплохо сражался в тот день. Послушай, сын. — Сигвард шагнул вперед, положил на бицепс Шефа широкую ладонь и слегка сжал. — Ты встал не на ту сторону. Я знаю, что твоя мать — англичанка. В нашем войске половина таких, как ты, — англичане, ирландцы, франки, финны, лопари. Но кровь передается по отцу. И мне ведомо, что воспитали тебя англичане — тот дурень, которого ты пытался спасти. Но что они сделали для тебя? Узнай англичане, что ты мой сын, тебе наверняка пришлось бы тяжко.

Он вопросительно хмыкнул, заглянул Шефу в глаза и понял, что попал в точку.

— Сейчас ты думаешь, что я бросил тебя, и это правда, так я и сделал. Но я ничего о тебе не знал. Я не знал, каким ты вырос. Но вот ты здесь, и вижу, каков ты стал, — что ж, полагаю, тебе есть за что меня благодарить. И весь наш род. Решай же. Я готов признать тебя родным сыном. Получишь те же права, как если бы ты родился на Фальстере. Оставь англичан. Оставь христиан. Забудь свою мать. И я заступлюсь за тебя перед Иваром, как за сына. И Змеиный Глаз не откажет мне. Ты попал в беду. Давай из нее выбираться.

Шеф посмотрел поверх отцовского плеча, размышляя. Он вспомнил лошадиные ясли и побои. Вспомнил проклятие, наложенное отчимом, и обвинение в трусости. Вспомнил никчемность английских танов, их нерешительность, раздражающую Эдрича спесь — и заколебался. Как победить с такими людьми?

Поверх отцовского плеча ему был виден молодой человек, стоявший перед группой викингов, от которой отделился Сигвард, и смотревший на них, — юноша в узорных доспехах, с бледным лицом и мощными лошадиными зубами. «Он тоже сын Сигварда, — подумал Шеф. — Еще один единоутробный брат. И ему не нравится происходящее».

Шеф вспомнил смех Альфгара, звучавший из зарослей.

— Что я должен сделать? — спросил он.

— Рассказать обо всем, что услышал от короля Ятмунда. Или выведать у него нужные нам сведения.

Шеф прицелился, возблагодарив выпитое пиво за утоление жажды, и плюнул на отцовский кожаный сапог.

— Ты отрубил Вульфгару руки и ноги, пока его держали. Ты позволил изнасиловать мою мать после того, как она родила тебе сына. Ты не дренгр[16]. Ты ничтожество. Я проклинаю твою кровь, текущую во мне.

В мгновение ока меж ними выросли люди Змеиного Глаза. Они оттеснили Сигварда, держа его за руки и не давая вытащить меч. Шеф подумал, что тот не сильно противился. Его отгоняли, а он все смотрел на сына со своего рода недоуменной тоской. «Он думает, будто не все еще сказано, — подумал Шеф. — Глупец».

— Ты сделал выбор, — обронил Дольгфинн, посланник Змеиного Глаза, дернув пленника за сыромятный ремень, которым были связаны руки. — Хорошо. Ведите его на тинг. И вытащите королька — посмотрим, не образумился ли он в ожидании встречи с войском.

— Бесполезно, — буркнул один из его приспешников. — Эти англичане не умеют драться, но им не хватает ума уступить. Теперь им займется Ивар, а к ночи — Один.

* * *