Молодые люди

Сверкали люстры, блестели колонны. Толпились зрители, собираясь слушать улыбающуюся девушку в белом платье и двух испуганных парней в коричневых, видавших виды, рубчатых блузах.

— Вот уж не думала про вас… Вы!.. Вы можете допустить такую возможность — уехать отсюда?

Началась новая песня. Но до помоста далеко, и можно под прикрытием колонны тихонько шептаться, никому не мешая.

— Конечно, я и сама всегда с нетерпением дожидаюсь писем от мамы из Чернигова, но все-таки… Ну, одним словом, мне здесь хорошо… Так хорошо, Алеша!.. Ой! — вдруг воскликнула она, точно испугалась своих откровений. — Скорей бы они кончали петь! Ужасно хочется сегодня танцевать.

Трио вскоре закончило свое выступление, и с хоров снова заиграли вальс. В ту самую минуту, когда она потянула Алешу за руку, стараясь увлечь его в круг вальсирующих, он засмотрелся на широкую входную дверь вестибюля. Под все усиливающимся напором безбилетных эта далекая дверь то слегка приоткрывалась, ввергая внутрь клубящиеся космы морозного воздуха, то вновь захлопывалась энергично охраняющими ее милиционерами.

Алеша машинально выдернул руку, отстранился от девушки.

— Ничего не поделаешь, — резонно заметила она, догадываясь о причине внезапной его нахмуренности. — Если снять контроль, тут такое подымется… Ни нашим, ни вашим, одна толчея… Да ну же, Алеша!.. Пошли танцевать.

Ей так хотелось под громкие и плавные рулады духового оркестра тесно прильнуть к плечу друга, мерно кружиться с ним и слушать, слушать жадно, нетерпеливо дожидаться каких-то новых его слов… пусть туманных, пусть обрывистых… только бы они звучали, а уж она сумеет собрать их в единую цепь, желанную, праздничную, сияющую.

— Ну, Алеша! — убеждала она, следуя за ним, а он точно не слышал, все хмурясь, все удаляясь к вестибюлю.

Здесь, у входной двери, он ближе присмотрелся к разгневанной от долгой и упорной борьбы контролерше, укутанной в большой теплый платок, и к двум милиционерам, то и дело налегавшим на трепещущие двери. Однажды, когда створы их приоткрылись несколько шире, Алеша смог увидеть, что добрая половина площади перед Домом техники кишмя кишит молодежью, привлеченной звуками музыки. То было наглядным и ошеломляющим показателем беды: ах, как мало, как непостижимо мало клубов в этом быстро растущем городе!

Конечно, и Лида тоже могла бы ощутить всю глубину несообразности в том, что молодежь в зале так весело развлекается в тепле среди ярких люстр меж сверкающих мраморных колонн, в то время как сотни других парней и девчат обездоленно топчутся на морозе перед закрытыми дверями. Стоило бы хоть чуть призадуматься, и ей тоже стала бы обременительной радость на виду у стольких обойденных товарищей. Но она сейчас помнила только о том, о чем впервые сказал ей Алеша: «Если когда-нибудь уеду, буду вспоминать прежде всего вас». Почему «уеду»?.. Значит, есть у него такая затаенная мысль?.. И, тревожась перед этой мыслью, она радовалась другой, тоже им высказанной, и жаждала ее продолжения, ее разъяснения.

Оркестр смолк, Лида подхватила Алешу под руку, повела обратно в зал, под одну из колонн. Но сколько она ни старалась вернуть Алешу к прежнему разговору, как ни хитрила и ни лукавила, он не поддавался и, случалось, головой с укоризной покручивал перед сторонней, цепко завладевшей им мыслью.

— Да о чем вы все думаете, Алеша? — уже с накопившейся обидой и с приметным вызовом спросила она.

— О чем?.. — виновато улыбнувшись, ответил он. — Плохо дело. Мне сегодня как-то вдруг блеснуло… Очень плохо дело! В сущности, нечего удивляться, если столько молодежи по вечерам ищет утешения в разных забегаловках…

Вскинув черную, сверкающую голову, она глянула на собеседника, все еще улыбаясь, но уже улыбка эта была надменной и язвительной.

— Возле вас сегодня невесело, Алеша, — сказала она.

Он с сожалением развел руками.

Тогда она огляделась вокруг. С хоров зазвучал медленный блюз. Глазами она поискала в толпе возможного партнера. Ей понадобилось для этого не больше одной-двух минут. Повинуясь ее зову, молодой паренек стремительно отделился от дальней колонны, ринулся к ней через весь зал, скользя по натертому паркету, ловко увертываясь среди встречных танцующих пар.