Молодые люди

Они сидели на набережной Москвы-реки. Глубоко под широкой, многоступенчатой лестницей, за мощным парапетом из шершавого гранита тянулась серая, льдом закованная лента реки. В сумерках пустынно и хмуро покоилась река меж оживленных, сверкающих огнями, окутанных тончайшими весенними ароматами берегов.

Вытянув ноги и точно любуясь своей легкой обувью, наконец-то освобожденной от уродующих зимних ботиков, Вероника тихонько улыбалась, слушая Ивановского.

— Хорошо, что вся эта возня со мной поручена вам, а не кому-нибудь другому, — сказал Олег.

Она одним только плечом шевельнулась в его сторону, но смотрела не на него, а на реку, на лед и выступающую кое-где поверх льда воду, золотисто мерцающую отраженными с берега огнями.

— Если вы думаете, что я буду как-нибудь умалчивать про ваши делишки, или подыскивать смягчающие вину обстоятельства, или еще каким-нибудь образом выгораживать вас…

— Нет, нет, даже напротив… Но пусть вы сама Немезида с завязанными глазами, все равно… С другими я, наверное, давно разругался бы, расплевался бы вконец. А у вас… мне иногда кажется — у вас в руках невидимые крепкие вожжи, которым так охотно подчиняешься… Главное — с вами можно говорить откровенно, как думаешь, и вы ничего, на стенку не лезете, как некоторые другие…

И тут, оживившись, даже несколько подвинувшись на скамье поближе к Веронике, он предложил ей — по совести — решить простенькую логическую задачку. Ну что, ей-богу, все привязались к нему? Отчего весь сыр-бор загорелся? Он и такой, он и сякой, рвач, ловкач, паразит, хищник, и так далее, и тому подобное… Без ханжества, без лицемерия, без установленных казенных упражнений со всяческой словесной мишурой, — а Вероника, если захочет, отлично обойдется без всех этих костылей правоверности, — пусть попробует она решить простую задачку: допустим, он не скупал бы ходовой литературы, чтобы сбывать ее некоторое время спустя с большим барышом… что тогда?.. Дефицитных книг хватило бы на всех?.. Нет, конечно!.. Ну, а теперь еще одно последнее сказанье для ясности: если не он, то…

— Понимаю, — прервала она, — свято место пусто не бывает, и в этом вы находите себе оправдание. Если не будете таким постыдным способом наживаться вы, хапнет долю кто-нибудь другой… Лучше уж пускай вам достанется! Вот без всяких опечаток ответ на вашу логическую задачку!..

И все покачивалась ее голова, точно подтверждая неотразимость, покоряющую убедительность таких доводов, но вот в ритм качающейся голове Вероника по памяти прочитала:

Снежная замять кружит бойко,
По полю мчится чужая тройка.
Мчится на тройке чужая младость.
Где мое счастье? Где моя радость?
Все укатилось под вихрем бойким
Вот на такой же бешеной тройке…

Прочла — и глянула на Олега. Нет, не дошло до него. Не понял он, почему вдруг вспомнились ей печальные есенинские строки. И тогда образ Степана Аркадьевича пришел ей на помощь, явственно предстал в ее воображении профессор Лунев, его пушистые усы увидела она, его склоненное в сокровенном бормотании над стаканом чая лицо… И она сказала, с удивлением улавливая в собственной речи чужие слова и чужие интонации:

— Вот так и вы тоже не заметите своей молодости. Не будет ее у вас, и горько (как узко и кругло складывался рот профессора при этом слове!), очень горько и безутешно пожалеете о том когда-нибудь…

Они шли потом берегом реки, свернули на широкие, по-весеннему шумные улицы, сбегающие к Киевскому вокзалу.

Заглядывая снизу ему в лицо, точно маленькая девочка, ищущая у старшего спутника разрешения внезапным открытиям, она удивилась:

— Вот появились мимозы, — она поправила на себе веточку с крошечными, в желтом цыплячьем пуху, шариками, — есть уже первые, привозные подснежники… Конечно, еще не настоящая весна. Но почему кажется, что именно этим дням в году люди радуются всего больше, встречают их всего нежнее?.. Смотрите, какие вокруг праздничные лица, как глаза у всех сияют…

Она знала, что Олег не выносит лирических откровений, он стыдится их. Но именно поэтому она заговорила о цветах и о праздничном, весеннем сиянии глаз человеческих. Она словно натянула в этот миг невидимые вожжи в своих руках, круто направляя Олега в непривычную, претящую нраву его сторону, и насторожилась, выжидая: что он сейчас скажет?

— Пора надежд, — услышала она, — бестолковые дни иллюзий и мечтаний… Послушайте, Вероника, — внезапно спросил он, озабоченно приглядываясь к ней на ходу, — вы не устали?

— Нисколько.

— Мне показалось, у вас утомленный голос.

— Откуда вы взяли? — И, улыбнувшись, она призналась: — Так хорошо сейчас!.. Кажется, я могла бы бродить с вами еще долго-долго…