Молодость с нами

— Наука утверждает, что человек должен время от времени выключаться и переключаться, —

неожиданно проговорил Уральский, закуривая новую папиросу. — То есть я хочу сказать, что человек должен

переключать свой мозг и свои нервы. Взять, например, карты…

Шувалова посмотрела на него с явным неодобрением. Оля мысленно поблагодарила ее за этот взгляд.

— Какие карты! — Бородин сделал досадливый жест, как бы отмахиваясь рукой от слов Уральского. —

Охотиться надо, рыбу ловить, ходить за грибами и за ягодами. Это естественно для человека, который и

человеком-то стал в борьбе с природой. — Широкое, крупное свое лицо он повернул к Павлу Петровичу. — А

вот интересно — вы были с Еленой хотя бы на одной выставке художников?

Оля слушала с удивлением и с некоторым негодованием. Дядя Вася сам работает чуть ли не по

пятнадцать часов в сутки. Он сам, наверное, давным-давно не бывал ни на каких выставках.

— Дядя Вася, — запальчиво сказала она, — зачем вы укоряете папу и маму? Мы же все знаем, сколько у

вас у самих остается времени на развлечения. Мы же знаем, сколько вы спите.

Бородин посмотрел на племянницу долгим внимательным взглядом, таким долгим, что казалось, он

видит вовсе и не ее. Потом расстегнул верхний крючок кителя и усмехнулся.

— А на то мы такие вот, как твой дядя… да вот твой брат, — он положил тяжелую руку Косте на плечо,

— и ночей не спим, чтобы вы как следует спали. Верно, Костюха?

Оля подошла к столу, присела на край Костиного стула. Начался спор о том, как жить, о цели жизни, об

идеалах. Оля и Костя горячились. Бородин усмехался. Уральский поддакивал то одному, то другому.

Присоединились к спору директор института, в котором работала мама, и два инженера — сослуживцы Павла

Петровича. Некоторые ушли в кабинет курить. Стулья вокруг Павла Петровича освободились. На один из них

тотчас пересела Серафима Антоновна.

— Дорогой Павел Петрович! — заговорила она вполголоса. — Если бы это было возможно, поверьте, я с

величайшей готовностью приняла бы на себя ваше горе. Какая тяжелая, ничем неизмеримая утрата… —

Серафима Антоновна вздохнула, помолчала. — Павел Петрович, — заговорила она снова, — я не знаю, чем это

вызвано, но мы с вами в последние годы были не очень дружны. Наши отношения большей частью

ограничивались случайными производственными отношениями. Еще раз поверьте, я буду всегда рада видеть вас

у себя дома. Вы найдете там человека, который поймет. вас, постарается поддержать. Слышите?

— Спасибо, дорогая Серафима Антоновна, — ответил Павел Петрович. — Вот уж правда — друзья

познаются в беде.

Он был искренне благодарен Шуваловой за ее сочувствие. “Конечно, конечно, — думал он, — в текучке

жизни многого не замечаешь и много хорошего проходит мимо тебя”. Павлу Петровичу вспомнилась

предвоенная пора, когда он, молодой заводский инженер, ходил за помощью в научно-исследовательский

институт и повстречал там человека, понимавшего все его затруднения, чуткого, заботливого и

предупредительного. Это была ока, Серафима Антоновна. В те предвоенные годы она была очень красивой,

очень привлекательной. Молодой Павел Петрович с немалым интересом поглядывал на нее, вдову ученого

металлурга, о которой товарищи говорили, что это тоже будущее светило в науке о металлах.

Серафима Антоновна охотно делилась в ту пору с Павлом Петровичем своим опытом исследовательской

работы, она как бы взяла над ним негласное шефство. Задерживаясь иной раз после рабочего дня в

институтских лабораториях, они рассказывали друг другу о себе. Павел Петрович узнал от Серафимы

Антоновны историю всей ее жизни — историю того, как студентка, ученица известного ученого, влюбилась в

своего учителя и стала его женой, как, не желая отставать от мужа, с упорством проникала в науку о металлах,

искала своих собственных путей в этой науке и как ей это не удавалось.

Возвратясь с войны на завод, Павел Петрович поспешил восстановить свои связи с институтом. Там он

вновь встретил Серафиму Антоновну. Но это была уже совсем другая Серафима Антоновна. Ему рассказали,

что упорство и настойчивость этой женщины привели ее к желаемой цели. Орден и две золотые медали

лауреата Сталинской премии с достаточной убедительностью свидетельствовали о том, что в Сибири, в

Кузнецке, она поработала плодотворно.

При встрече Серафима Антоновна не выразила особенной радости. Павлу Петровичу показалось даже,

что разговаривает она с ним покровительственно, свысока. Это его обидело, навязываться Серафиме Антоновне

он не стал, и их отношения с того дня — Серафима Антоновна правильно сказала — ограничивались чисто

производственными интересами, постольку, поскольку и завод и институт разрабатывали общие проблемы

сталеварения.