Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

— Да что-ж это, ребята, — словно обиделся боцман. — Все-то мы вам поем, да рассказываем. А вы нам-то разве не сумеете спеть?

— Мы-то? Эва! — с ноткой обиды в голосе ответил «генерал». — Мы тоже не сапогом сморкаемся… Давай, робя, сгрохаем, что-ль?..

— А что?

— Да хуч бы для начала — нашу «подвагонную». Я — за запевалу… Ну-ка!..

Хриплым, но верным баском Каракуль затянул песенку о судьбе беспризорника, везде встречающего пинки и окрики. Все его сторонятся и никто не пожалеет… Вот он, одинокий и озлобленный, в кучке других беспризорников встречает какую-то девочку и останавливается, как вкопанный…

«— Что, пацан, распялил зенки?[16]
— Где тебе, дуреха, знать…
Ты мою сестренку Нинку
Мне напомнила опять…

Ну точь в точь твой голос звонкий,
И глаза совсем твои…
— Ну, а где твоя сестренка?
— Скорый поезд раздавил».

И нестройный хор маленьких оборвышей дружно подхватил:

«Свисток, браток, да на ось…
Нас опять повезет паровоз…
Мы без дома и гнезда,
Шатья беспризорная…»

Мы похвалили. «Генерал» расплылся от удовольствия.

— Ну, ежели вам понравилось, — мы вам тут цельный концерт сварганим… А ну-ка, Сенька! Давай, Шкет, что с того, что ты по дачным поездам воешь… Хуч тут и бесплатно, да для хороших людей и веревки говорят не жалко.

Сенька-Шкет, курносый остроглазый мальчик с огромной копной белокурых растрепанных волос на голове, довольно ухмыльнулся.

— А мне што? Я завсегда. С моим полным… А што?

— Да вот, хоть «Гон со смыком»…

Сенька подбоченился и потопал по песку босыми ногами…

— Эх, чечетка не выйдет… Эх-ма!.. Ну, да все едино…

И он начал чистым ясным голоском песенку вора:

«Гоп со смыком — это буду я… Та-та…
Граждане, послушайте меня.
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня… та-та»…

Тут Сенька разухабисто подмигнул, шевельнул плечами, и видно было, что на полу он иллюстрировал бы песенку залихватским танцем…

«Но сколько бы в тюрьме я не сидел, та-та
Не было минуты, чтоб не пел…
Заложу я руки в брюки
И хожу, пою от скуки…
Что уж будешь делать, коль засел? Та-та»…

Дальнейшие приключение вора развиваются своим чередом… Вот он «весело подыхает»:

«Но если я неправедно живу, та-та,
К черту попаду я на луну…
Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке…
И с ними я литровку долбану… та-та»…

Приключение неунывающего воришки продолжаются и в раю:

«Там живет Иуда Искариот, та-та…
Среди святых лягавым он слывет.
Гадом буду, не забуду,
Прикалечу я Иуду:
Пусть, халява, даром не орет…»

Песенка вызвала дружный смех. Надо признаться, что парнишка исполнил ее прямо артистически, с большой музыкальностью и юмором. Единогласно потребовали «еще».

— Ну, что-ж еще?.. Разве, вот, еще Пересыпскую. Эх…

«Ешь ананасы,
Рябчика жуй…
День твой последний
Приходит, буржуй!..»

— Да брось к чертовой матери, Сенька, — раздались голоса. — Выбрал тоже дерьмо такое петь! При буржуях сам бы, небось, может, ананасы жрал бы. Давай лучше жалостную!..

— Жалостную? Ну, ладно. С дрожементом, значит?

Он скорчил унылую рожицу и слезливо запел:

«Товарищ, товарищ,
Скажи моей маме,
Что сын ее погибнул на посте…

С винтовкой в рукою
И с шашкою в другою
И с песнею веселой на усте…»

Далее оказывается, что причины такой трагической смерти — романтические:

«Евонная Манька
Страдала уклоном.
Плохой между ими был контакт…

Намазанные губки,
Колена ниже юбки…
А это безусловно — вредный хфакт…»

Происходит соответствующая «идеологическая дисскусия», в результате которой:

«Она ему басом:
— Катись к своим массам!..
Не буду я сидеть в твоем клубе…

— Ах, ты, вредная гада,
Тибя мене не надо,
Я проживу и без тебе»…

Но, в конце концов, — «сердце не камень»… Оно разрывается от обиды: