Молитва о Рейн (ЛП)

Делаю два или три круга по магазину в изумлении, прежде чем замечаю Уэса, стоящего на коленях рядом со своим грязным мотоциклом прямо перед входной дверью. Он заправляет волосы за ухо, пока возится с шиной, и я не могу не восхищаться его великолепным профилем. Это безумие – думать, что кто-то настолько красивый выбрался из Франклин-Спрингс. Я рада, что он уехал. Ему здесь не место. Люди здесь... простые. Или, по крайней мере, они были такими до того, как начались кошмары. Теперь же большинство из них покинули город, покончили с собой или были убиты.

Впрочем, не мне судить. Я уже подумывала о том, чтобы сделать одну из этих трех вещей самой. Пока не появился Уэс.

Делаю еще один круг, на этот раз действительно обращая внимание на товар, и обнаруживаю, что в магазине нет металлодетекторов.

Моя надежда сдувается, как шина на «ямахе» Уэса. Как же мне сказать ему, что мы проделали весь этот путь и получили проколотую шину зря? Я не могу... не буду... просто нужно подумать. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться, но ничего не получается. Это ирония судьбы. Последнее время я хотела лишь одного – стереть все в своем мозгу, и теперь, когда Уэс и обезболивающие подарили блаженную тишину, мне нужно вернуть мысли обратно.

Я еще немного побродила по магазину, и, как раз в тот момент, когда уже была готова признать свое поражение, заметила несколько гигантских магнитов, сгруппированных вместе на полке возле двери. Они похожи на круглые металлические диски с отверстием посередине, а табличка под ними гласит, что магниты могут поднимать до девяноста пяти фунтов.

– Спасибо тебе, господи, – шепчу я, поднимая ладони к потолку, выложенному плиткой.

Нахожу желтую нейлоновую веревку в другом проходе и с помощью садовых ножниц отрезаю от нее два шестифутовых отрезка. Я просовываю по одному в отверстие каждого магнита и завязываю его, надеясь, что мы с Уэсом сможем просто тащить магниты за собой, прочесывая участок леса. Если они могут поднять почти сотню фунтов, то магнит притянется к металлической двери под сосновыми иглами. Едва ли мы это не почувствуем. Так ведь? Может сработать.

Должно сработать.

Я выбегаю на улицу с рюкзаком и самодельными магнитами на веревке, горя желанием показать свое новое изобретение. Уэс смотрит на меня, накачивая с помощью ручного насоса только что залатанную шину, но тут все мое возбуждение исчезает в один миг. Сразу за навесом над входом, небо из ярко-голубого превратилось в грифельно-серое. Молнии сверкают вдалеке, и крупные капли дождя ударяют по асфальту парковки так сильно, что кажется, будто он кипит.

– Ты был прав насчет дождя, – бормочу я, глядя на то, во что превратился наш прекрасный весенний день.

Раскат грома ударяет с такой силой и так близко, что из разбитой двери вылетает кусок стекла. Я подпрыгиваю от звука, с которым он разбивается о бетон позади меня.

Уэс смотрит на меня.

– А мы можем... Ты можешь вести эту штуку под дождем?

Он так задирает брови, будто я задала глупейший вопрос:

– Это грязный байк. Немного грязи ему не повредит.

Я улыбаюсь, впервые слыша у него деревенский выговор.

Наверное, он все-таки из Джорджии.

– Ты боишься небольшого дождика? Я могу отвезти тебя домой, если...

– Нет! – выпаливаю я, прежде чем успеваю немного расслабиться и успокоиться. – Нет, все в порядке.

Уэс покосился на меня, а затем продолжил накачивать шину.

– Чем скорее мы найдем это убежище, тем лучше. У меня такое чувство, что местные вот-вот сожгут весь этот дерьмовый город дотла.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что по пути сюда из Чарльстона я проехал по меньшей мере через двадцать таких же дерьмовых городишек, как этот, и все они горели. Включая Чарльстон. Вот, почему я уехал.

– Оу.

Я полная идиотка! Уэс приехал во Франклин даже без зубной щетки, и мне не пришло в голову поинтересоваться, почему!

Спасибо, гидрокодон!

– Тебе пришлось уехать из-за пожаров?

– Ага, – отрывисто отвечает Уэс, сжимая шину, чтобы проверить насколько она твердая. – Я жил на Фолли-Айленд и обслуживал столики в маленьком тики-баре, – он не смотрит на меня, но, по крайней мере, говорит. – Владельцы были хорошими людьми. Они разрешили мне играть на гитаре по выходным, чтобы я мог заработать дополнительные чаевые.

Уэс также рассказывал об игре на гитаре в Риме. Я не знаю, почему, но мне так трудно представить его музыкантом. Имею в виду, конечно, он выглядит так, как будто только что сошел со сцены – с этими волосами в стиле гранж-рок и способностью выглядеть непринужденно и круто в любом наряде, не говоря уже о его поразительно-красивом лице, но все художники и музыканты, которых я знаю – милые и чувствительные. Уэс даже и близко не в том зип-коде*, что милый и чувствительный.

– После того, как все начало отключаться, – продолжил он, добавляя еще пару нажимов, – они сказали, что будут продолжать подавать, пока у них не закончится еда. Делать мне больше было нечего, и я вызвался им помочь.