Мокрый мир

Браматма кивнул.

– Никто больше не следит за городом?

– Для этого не используют башни, – уклончиво ответил Рави.

Нэй выбрался под раскаленное добела солнце – из одной духоты в другую. Прибавив шагу, чтобы оторваться от Рави, пересек двор. Глубоко вдохнул горячего воздуха.

«О Творец… сколько всего…»

Ему предстоял путь во дворец, подготовка к завтрашней разведке и… разговор с Алтоном. О долге и принцессах. Покусывая верхнюю губу, он отошел от паланкина и достал раковину речной улитки, некогда принадлежавшую смотрителю Косматого маяка.

– Лита… Ты там? Я… хм… мне нужна…

Она ответила сразу, будто ждала.

– Что? Не слышу. Похоже, опять забилась.

– Нет, раковина работает… Просто мне… хм… Можно тебя попросить?

– От кого прячешься на этот раз? От жирафа?

– Хочу, чтобы ты… поговорила с Алтоном. – И он объяснил.

* * *

Нэй разделся, повязал вокруг талии полотенце, другое набросил на плечи, сунул ступни в нелепые башмаки на деревянной подошве и толкнул дверь парилки.

Его обволок сухой жар, тело покрылось испариной. Горячий воздух обжигал легкие, Нэй приподнял к нёбу кончик языка и стал медленно дышать через преграду. Пахло деревом и травяным настоем.

Через двадцать минут из молочного тумана появился, мелко кланяясь, банщик. В предбаннике Нэй лег ничком на матрас и закрыл глаза. День подходил к концу и казался безумным нагромождением мыслей и образов, словно облепленный скульптурами храм. Этот день говорил голосами Пандея, Рави, Сахи, которые не желали умолкнуть. Нэй не победил ни одного монстра, а вымотался до предела.

Спины коснулись пальцы банщика, прошлись вдоль позвоночника, надавили у основания шеи. В кончиках и суставах пальцев туземца крылось волшебство. Сонное забытье. Закончив массаж, банщик надел на руку шерстяную перчатку и до красноты растер тело Нэя. Куском грубой глины очистил ступни его ног.

Нэй чувствовал себя опустошенным. Лежал на спине, медленно остывая.

Лениво думал о местных легендах. Ракшасах. Вампирах из подземной страны. Духах-демонах, которые вселялись в мертвые тела и управляли ими как… марионетками. Ракшасы пили кровь живых существ, поедали их плоть. Разносили болезни. Они скитались в ночи вокруг тех мест, где безвременно погибли, голодные, мучимые алой жаждой. «Вампиры съедают мозг жертвы, обматываются ее внутренностями и пляшут под луной», – сказал Рави в паланкине, когда они возвращались во дворец. Брехло. На кой мертвецам танцевать?

Нэй прошел в соседнее помещение, окунулся в бак с прохладной водой, помылся мочалкой из пальмовых волокон, побрился перед круглым зеркалом, пустив в раковину горячую воду, и вернулся в предбанник. Растянулся на матрасе. Банщик принялся растирать его ступни.

Нэй наткнулся глазами на переговорную раковину, которую повесил на вешалку поверх сюртука, и вспомнил маму, гувернантку и любовницу герцога Маринка… Милорд просил ее оберегать… Мама позаботилась о сыне, десятилетнем Нэе, даже после того, как ее слабое изношенное сердце остановилось. «Найди Уильяма Близнеца», – прошептала раковина, ночью, в пустой комнате, еще пахнущей мамой.

Но был ли это ее голос? Тогда у него и сомнений не возникло, чей же еще, он ведь больше ни с кем не общался через раковину. Но теперь, почти тридцать лет спустя, он… сомневался. Не оттого, что не верил в призраков – он повидал их немало, призраки бродили среди живых. А потому что… «Найди Уильяма Близнеца» – это все, что она хотела – смогла – ему сказать?

Потому что он слышал чужой голос, подражавший родному, навсегда замолчавшему? Голос того, кто пустил его судьбу по иному руслу…

Нэй оделся и вышел в сад. К ажурной беседке, окруженной декоративными кустами, которым придали форму слона и девушки-наездницы. «Лита и Лилу очаровали садовника?»

Лита сидела на скамейке из пальмовых веток.

– Косоглазый ишак! Презренный осел! – Она увидела Нэя. – Чего смотришь? Тренируюсь в местных ругательствах.

Темнело здесь рано. В черном небе висели мелкие синие звезды. Звезды мерцали на ветру. Разгоралась и желтела луна.

Нэй подсел к девушке.

– Что он сказал? Как воспринял?

– Алтон готов пожертвовать собой, – сказала Лита серьезным тоном. – Но вторую и третью жену выберет сам.

– Как? Он ведь…

– Поверил! – Лита захлопала в ладоши, прыснула. – Все прошло лучше не придумаешь. Оказывается, они уже виделись. И она ему понравилась.

– Кто? Принцесса Канти?

– А ты о ком спрашиваешь?

– О принцессе… Он ее видел… где?

– Ох и глупое у тебя лицо! В саду, когда гулял.

– Опять врешь?

– Цитирую: «Самая красивая девушка, какую мне довелось встретить».

– Цитирую?

Лита смутилась:

– От Джиа нахваталась.

– Часто общаетесь?

– Нет. Ты о ней хочешь поговорить или об Алтоне и Канти?

Он мотнул головой.

– Рассказывай.

– А что рассказывать. Маркиз увлечен, слюнки текут. Уши все прожужжал про ее родинки, похожие на капли чего-то там. Про черные глаза в форме чего-то… а, миндаля! И шелковистые реснички. Так и сказал – шелковистые! Про высокую грудь. – Нэй невольно покосился на вырез платья Литы. Лита заметила. – И тонкую талию. Ты бы его послушал! Губы как кораллы…

Нэй качал головой: не верилось, что так удачно сложилось.