Моё – Ей

У меня есть конь каурый,
Чарый конь и светло-бурый,
Белый конь и вороной,
Быстрый, точно дух ночной.
Но, быть может, самый страстный
Конь горячий, конь прекрасный
С длинной гривой разливной,
Тот, что пляшет подо мной.
В дни, как час идет опасный,
Силы жаркой, масти красной.
Быстрый, точно мысль весной.
Как, по царственному краю,
Что дарован мне Судьбой,
Я скачу, коней меняя,
Каждый скоком ходит в бой.
В этой жизни, часто хмурой,
Я иду скорей к коню,
Подо мною конь каурый,
Или бурого гоню.
Если в грусти я усталой,
Или мысль меня слепит,
Звонко крутит конь мой чарый
Перестук своих копыт.
Если в чуждые пределы
Я хочу идти войной,
Подо мною конь мой белый,
А быть может, вороной.
Если сердцем в жажде страстной
Нежных я ищу оков,
Мчит сверканье конь мой красный
Четырех своих подков.
Так живу неутомимо.
А когда сгорю в огне,
Быстро взрею в царство дыма
Я на солнечном коне.

Боги

По небу багряное льется вино.
Весь день пировали высокие боги.
Упились. Устали. Уж ночь на пороге.
И плещут из чаш, запрокинувши дно.

  Что Индре с Перуном! Что Одину с Тором!
  Им бражничать только с зари до зари.
  А мы воздвигаем им здесь алтари,
  И вяжем с богами себя договором.

Но боги не помнят обетов своих,
Они веселятся в лазоревом небе.
Когда же, упившись, устанут, их жребий –
Запевкой войти в торжествующий стих.

Перун

Перун! Перун! Перо орла
Тебе я добыл в приношенье,
Щиты из меди – зеркала,
И благовонный дым сожженья.

А ты, дохнувши от древес,
Испив мой пламень красно-синий,
Дозволь, чтоб взвился до небес
Мой вспев орлиный над пустыней.

Скифы

Мы Скифы, мы птицы, веселым
Полетом летим по степям,
Славяне, мы братья Монголам,
Как вяхирь, он брат голубям.

  Как весел крылатый с крылатым,
  Как ястреб зовется орлом,
  Когда по лазоревым скатам
  Он длинным провеет крылом.

Хмелеющим, лающим стаям
Так любо за зверем бежать,
Как мы, захмелев, улетаем,
Нам воля – родимая мать.

  Отец наш зовется простором,
  Нам ночь в многозвездность сестра,
  Нам ветер, летящий над бором,
  Поет, что скитаться пора.

От моря пролет наш до моря,
От Волги летим Иртышом,
Свое отдаем мы, не споря,
Чужое берем мы ножом.

  И тут же, упавши в недолю,
  Мы никнем до самых низин,
  Безгласные ходим по полю,
  Сто тысяч вспахав десятин!

Бросаем безмерные глыбы
Руды златоносной в века,
В лесные влечемся изгибы,
И молится – нами – тоска.

  Глубокая – наша криница.
  Загадочен в горе наш вид,
  Но нам в лихолетье Жар-Птица
  О чуде поет – и летит.

Нерушимый