Моё чудовище

– Вот весь ты, Игнат, в этом. Любишь лезть на рожон, дёргать тигра за усы. А зачем? С какой целью? Чтобы жить не скучно было? Ты ведь не хуже меня понимаешь, что сожрут тебя, если на чужую территорию сунешься. Никто тебе своё место у кормушки не отдаст, каким бы ты ни оказался дерзким. Вот недавно совсем нашёлся среди наших примерно такой же, смелый. Ну и чем закончилось, догадываешься? Цену уронили до минимума, чуть ли не до нуля. Даже меньше рубля что ли в месяц. За обслуживание и ремонт здания. Представил? Потом, само собой, слились. А ему уже деться некуда. Пытался договора перезаключить. Но кто ж ему разрешит? А с такой ценой при всём желании не извернуться. Поэтому внесли в реестр, от торгов отключили. Всё. И с тобой то же самое сделают. Думаешь, не решатся?

– Тебе виднее, – мрачно и чуть пренебрежительно выдал Дымов. – Ты наверняка не сомневаешься, точно знаешь. Ввели в курс дела?

Валаев, похоже, всё-таки обиделся, оправдался с досадой:

– Да я бы тебе в любом случае, как другу, не влезать посоветовал.

– Другу? – Дымов усмехнулся, произнёс безапелляционно, уверенно: – Всё, Рус, пока. Не вижу смысла в этом разговоре.

– И… – начал Валаев, наверное, опять хотел назвать по имени, чисто по-дружески, ага, но Дымов не услышал, уже убрал телефон от уха, ткнул в красный кружочек.

И понятно, что после такого настроение упало ниже плинтуса. Не только потому что от Руслана Дымов не ожидал подобного. Надеялся на поддержку, на помощь, а обернулось вон как – участливым разумным советом «Сиди и не рыпайся». Но ещё и потому, что трудно было отбросить все сомнения и сказать убеждённо: предложенный Валаевым сценарий маловероятен, но даже если так случится, Дымов без труда справится. Ведь на самом деле вряд ли справится. Но и прогибаться под кого-то, отступать – это тоже не в его правилах.

Домой он вернулся не то чтобы злой, но определённо не в духе, и когда вошёл в холл, захотелось, чтобы кто-нибудь встретил. Да пусть даже собака – подбежала, виляя хвостом, выражая искреннюю непритворную радость. Хотя собачьи любовь и преданность не столько осознанные, сколько заложенные природой.

Поэтому всё-таки лучше, чтобы это оказались люди. Тем более Дымов прекрасно знал, как это, когда тебя ждут и встречают, не так уж и давно всё это было. Но может, и сейчас есть? Но нет, дом встретил тишиной, и Дымов сам отправился на кухню – уж Юля-то наверняка на месте, если, конечно, не наводит порядок где-нибудь ещё.

Верным оказалось и то, и то. Помощница по хозяйству находилась не на кухне, но рядом – в столовой – протирала обеденный стол, услышав шаги, вскинула голову, произнесла приветливо:

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответил он, хотя вообще так не думал. – Всё в порядке?

– Да, – кивнула Юля.

Дымов засомневался.

– И что, даже никакого праздника жизни возле бассейна? Или ещё где-то.

– Так Бэллы же нет, – улыбнувшись с пониманием, пояснила она. – Ушла почти сразу, как мы из магазина приехали.

– Куда?

– Сказала, что гулять с друзьями, – сообщила помощница по хозяйству, и Дымов усмехнулся, предположил:

– Новые наряды демонстрировать?

– Да какие там наряды? – отмахнулась Юля. – Очередные штаны, футболка и худи. Уговаривала на юбку, или хотя бы шорты, – принялась расписывать в подробностях. – Но в юбке же драться неудобно. Всё видно будет. А в шортах мы стесняемся, так как считаем, что ноги слишком тонкие. – Она иронично фыркнула и добавила себе под нос: – Вот уж не думала, что такие тоже из-за внешности комплексуют. – И опять обратилась к Дымову: – И знаете, в чём она мне призналась?

– В чём?

– Что иногда вещи в магазине воровала и продавала знакомым. Типа так зарабатывала. – Помощница по хозяйству поджала губы, а потом начала многозначительно: – Я же говорила…

– Я тоже воровал, – перебил её Дымов. – Когда подростком был. Только не в магазине, а на рынке. И не на продажу, для себя. Потому что особо носить нечего было.

Юля какое-то время молчала: то ли переваривала услышанное, то ли выясняла для себя, как на самом деле к нему относиться, то ли не решалась высказаться слишком осуждающе и категорично, но, как обычно, не удержалась, чтобы совсем не выразить своё мнение, поинтересовалась осторожно:

– Это вы её оправдываете?

– Да никого я не оправдываю, – устало и немного раздражённо возразил он. – Ни её, ни себя. Самому теперь вспоминать неприятно. Там же продавщицы тоже не особо обеспеченными были, тоже часто выживали, как могли. Либо сами это барахло закупали и привозили, либо на хозяина работали, сидели там и в жару, и в холод целыми днями. Просто тогда это по-другому воспринималось. Действительно больше как хитрость и предприимчивость. И оправдывалось легко: у них вещей много, не убудет, а у меня нет ничего. Но это проходит, если мозги вправить.

Дымову больше не хотелось ни спорить, ни вообще разговаривать.

– Юля, есть у нас что перекусить? Только я не здесь, у себя.

– Да, конечно, – торопливо отозвалась помощница по хозяйству. – Сейчас всё принесу.

– Хорошо. Я подожду и сам заберу.