Моя жизнь. Записки суфражистки

Ллойд-Джордж с самого начала являлся явным врагом билля, но поскольку мы не имели никаких сомнений относительно искренности премьера, нам оставалось лишь предположить, что Ллойд-Джордж отделился от большинства кабинета и самостоятельно выступил лидером оппозиции. В речи к значительной группе либералов Ллойд-Джордж рекомендовал, чтобы либеральные депутаты старались обеспечить в порядке дня место для «демократической реформы», для которой потом окажется возможным потребовать осуществления обещания премьера о предоставлении времени в предстоящую сессию. В одной или даже двух других речах он туманно намекал на возможность внесения другого билля об избирательной реформе. Его собственная мысль состояла во внесении к биллю поправки, дающей право голоса женам всех избирателей, т. е. делающей женщин избирательницами на основании ценза их мужей. Неизбежным результатом такой поправки был бы провал билля, потому что она наделяла бы избирательным правом около 6 миллионов женщин сверх полутора миллиона, получающих право голоса на основании первоначальной редакции билля. Такое массовое увеличение числа избирателей никогда не знала Англия; билль о реформе 1832 года дал избирательное право не больше, чем полумиллиону человек; билль о реформе 1867 г. создал миллион новых избирателей, а реформа 1884 г. около 2 миллионов. Нелепость предложения Ллойд-Джорджа была так очевидна, что мы не принимали его всерьез. Его оппозиция серьезно не тревожила нас, пока в августе депутат Уэльса Лейф Джон не спросил с места премьер-министра, известно ли ему, что его обещание облегчить в предстоящую сессию прохождение согласительного билля относят исключительно к последнему, и не потребовал от него заявления, что обещанное содействие будет дано также всякому другому избирательному биллю, доведенному до второго чтения и допускающему внесение поправок. Ллойд-Джордж, говоря от имени правительства, ответил, что оно не может поставить на очередь более одного билля по одному и тому же вопросу, но что любой билль, удовлетворяющий условиям и доведенный до второго чтения, будет признаваться правительством, укладывающимся в рамки его обязательства.

Пораженный таким явным отказом от данного обещания, лорд Литтон снова написал премьеру, обозревая все дело, и просил его снова изложить намерения правительства. Ответ Асквита гласил:

«Дорогой Литтон, не колеблясь, могу сказать вам, что обещания, данные правительством и от имени правительства, по поводу облегчения им прохождения согласительного билля будут строго выполнены как буквально, так и по существу дела. Искренне ваш,

Г. Г. Асквит». 23 августа 1911

Мы снова успокоились, и наша вера в обещание премьера оставалась непоколебленной в течение всей кампании, хотя Ллойд-Джордж продолжал делать намеки, что данные обещания вообще иллюзорны. Мы не могли ему верить, и когда спустя два месяца меня спросили в Америке, когда английские женщины получат право голоса, я с полной уверенностью ответила: «В будущем году». Это было в Луисвилле (штат Кентукки), где я участвовала в 1911 г. в годичном съезде Национальной Американской Ассоциации женского избирательного права.

С особым удовольствием вспоминаю я это третье посещение Соединенных Штатов. В Нью-Йорке я была гостем доктора и мистрисс Джон Уинтерс Брэннан; и благодаря любезности д-ра Брэннана, заведующего всеми городскими лечебницами, мне удалось несколько ознакомиться с тюремной системой Америки. Мы посетили рабочий дом и тюрьму на Блэкуэлл-Аплэнд, и хотя мне сказали, что эти учреждения отнюдь не считаются образцовыми, могу уверить читателей, что они бесконечно выше английских тюрем, куда сажают в Англии женщин в наказание за их стремления добиться политического освобождения. В американских тюрьмах, хотя в них немало существенных недостатков, я не видела карцеров, не встретила правила о молчании, не наблюдала мертвой казенной атмосферы. Пища для заключенных доброкачественна и разнообразна, а главное – между тюремным персоналом и заключенными установились доверчивые, непринужденные отношения, почти совершенно чуждые английским тюрьмам.