Моя жизнь в астрономии

Для меня были особенно важны научные контакты с грузинскими и эстонскими астрономами по проблемам звезд Вольфа–Райе и тесных двойных звездных систем. Евгений Кириллович Харадзе, как директор Абастуманской обсерватории, всячески поддерживал наши совместные работы с Мзией Кумсиашвили по исследованию пекулярных тесных двойных систем, за что я ему очень благодарен. С тартускими астрономами у меня было много общих интересов. С Изольдом Пустыльником мы работали вместе по проблеме тесных двойных систем, я был официальным оппонентом на защите его докторской диссертации. С Тийтом Нугисом мы обсуждали проблемы звезд Вольфа–Райе и имеем совместную публикацию на эту тему. Много общались мы с Яном Эйнасто, ныне всемирно признанным специалистом по исследованию темной материи во Вселенной и ее крупномасштабной структуры, с Арведом Сапаром, крупным специалистом по проблемам переноса излучения. С профессором Вийком мы обсуждали проблемы протяженных звездных атмосфер, с Тыну Киппером обсуждали физику звездных атмосфер. О наших тесных научных контактах с украинскими, особенно одесскими астрономами я уже писал. С А. В. Харитоновым из АФИ АН Казахской ССР мы работали по проблемам абсолютной звездной спектрофотометрии. Несколько сотрудников Шемахинской АО из Азербайджана были моими аспирантами и успешно защитили кандидатские диссертации: А. Асланов, С. Асадуллаев, Д. Рустамов, Н. Исмаилов (двое последних стали докторами наук).

Таким образом, к началу 1990‑х годов, к периоду распада СССР и образования многочисленных независимых государств, у российских астрономов были наработаны тесные научные связи с астрономами бывших союзных республик. Эти связи координировались Астросоветом АН СССР. Важно и то, что на территориях многих из этих республик располагались высокогорные астрономические обсерватории, оснащенные весьма приличными по тем временам телескопами диаметром 1–2,6 метра, и российские астрономы на них активно наблюдали. Это служило хорошим дополнением к работе 6‑метрового телескопа САО, установленного на Северном Кавказе, на российской территории.

Распад СССР привел к потере этих обсерваторий для российских астрономов. Кроме того, как я уже писал, Московский университет и ГАИШ потеряли свои высокогорные обсерватории в Узбекистане и Казахстане. Пулковская обсерватория потеряла свою обсерваторию в Армении и, уже по другой причине, лишилась своих обсерваторий в Чили и Боливии. Ленинградский университет потерял свою обсерваторию с 1‑метровым телескопом в Узбекистане. В этой связи в начале 1990‑х годов настроение у многих российских астрономов было подавленным. Некоторые из них были настроены весьма агрессивно и ставили вопрос о том, чтобы подать в международный суд на руководства бывших союзных республик, осуществивших национализацию российских обсерваторий.

В такой сложной ситуации стабилизирующую роль сыграла спокойная и мудрая позиция лидера российских астрономов академика А. А. Боярчука. Александр Алексеевич убеждал своих коллег не заниматься политикой, уважать законы и продолжать научные исследования, наработанные совместно с коллегами из бывших республик Советского Союза. Такой разумный и взвешенный подход к проблеме взаимоотношений с астрономами бывших союзных республик в конце концов принес хорошие плоды. И сейчас, несмотря на политические противоречия между российским руководством и властями некоторых бывших союзных республик, между астрономами всего бывшего СССР сохраняются теплые и дружеские отношения. Важную объединяющую роль, как я уже писал, играет Астрономическое общество. Приведу один пример из моей практики. Мой друг Изольд Пустыльник из Тартуской обсерватории (Эстония) попросил меня быть официальным оппонентом на защите кандидатской диссертации его аспиранта Пустынского (забавно, что фамилии Пустыльник и Пустынский очень похожи по звучанию). Как раз когда я писал отзыв на эту диссертацию, случилась, в общем-то, мерзкая история по переносу эстонскими властями памятника советскому солдату из центра Таллина на городское кладбище. Несмотря на протесты российской общественности и значительной части эстонского общества, этот перенос был-таки осуществлен. Поэтому, когда я писал отзыв на диссертацию эстонского аспиранта Пустынского, меня охватывало чувство гнева по отношению к руководству Эстонии. Но, поскольку диссертация Пустынского оказалась хорошей, это не помешало мне написать на нее сугубо положительный отзыв, что помогло диссертанту успешно защититься.