Моя жизнь. Том II

16 апреля 1871 года Рихард и Козима в сопровождении Ганса Рихтера, обратившего внимание Вагнера на Байройт, впервые приехали в этот небольшой франконский городок и прожили в нем четыре дня. Они остановились в отеле Zur Sonne [«Под Солнцем»] и осмотрели здание Маркграфской оперы. С одной стороны, Вагнер убедился, что оно совершенно непригодно для его целей. Но с другой, сам город настолько понравился ему, что мысль создать именно здесь, среди живописных лесистых холмов, «оплот искусства будущего» с обязательными ежегодными фестивалями вагнеровской музыки отныне не оставляла его.

Но для реального воплощения мечты в жизнь требовались деньги. И немалые! Тогда-то и родилась идея создания так называемых «патронатных обществ» (Patronatsverein), которые собирали бы добровольные пожертвования на постройку нового «Храма искусства». Покинув до поры до времени Байройт, Вагнеры направились в Берлин, а по дороге заехали в Лейпциг. Там Вагнер встретился со своим другом и почитателем пианистом Карлом Таузигом. Он попросил его взять на себя непростую организацию «патронатных обществ», или «Вагнер-ферейнов», и таким образом начать финансирование предприятия. Сам Вагнер с женой продолжил путешествие в Берлин.

Прибыв в столицу Пруссии, а ныне и всей «Новой Германии», Вагнер был принят лично Бисмарком, причем в неофициальной семейной обстановке. Правда, последнее обстоятельство не смогло расположить Вагнера по отношению к «Железному канцлеру», к которому он всегда питал настороженную враждебность. «Снискать его расположения для поддержки моего дела, просить его о чем-либо – всего этого я не могу себе позволить»[691], – гордо подводил неутешительный итог этой встречи Вагнер.

Но он и не нуждался в «прусском покровительстве». Возвращаясь в Трибшен вновь через Лейпциг, Вагнер официально объявил, что первый фестиваль в Байройте намечается на 1873 год. И это при том, что еще ни одной формальности юридического характера решено не было. Правда, было самое главное – вера многих людей в торжество дела Вагнера.

Таузиг с воодушевлением взялся за порученное ему создание «Вагнерферейнов». Но его словно преследовал злой рок. Недаром Карла, памятуя его польское происхождение (Таузиг родился в Варшаве), называли «новым Шопеном» за одухотворенную и виртуозную игру. Великий композитор скончался в 39 лет; Таузиг не дожил даже до своего тридцатилетия… Он умер 17 июля 1871 года в Лейпциге от туберкулеза – болезни, сведшей в могилу и самого Шопена.

Вагнер тяжело переживал смерть друга. Под впечатлением от трагического известия им был написан «Траурный марш» Зигфрида для третьего акта «Сумерек богов», по словам Б. Левика, «наиболее потрясающие страницы творчества Вагнера и всей симфонической музыки трагического содержания. По трагедийной мощи с этим маршем сравнима разве только вторая часть (траурный марш) из Третьей симфонии Бетховена»[692].

Но дело, начатое Таузигом, не погибло, а приобрело невиданный доселе размах. Постепенно «Вагнеровские общества» начали создаваться не только в Германии, но и в России, Голландии, Швейцарии, Бельгии, Англии, Италии, США и даже в Египте. Французы, еще совсем недавно объявлявшие «бойкот» вагнеровской музыке в связи с его антифранцузскими выпадами в прессе, на этот раз тоже не остались в стороне и создали свое «Вагнеровское общество» в поддержку нового искусства.

Членами «Вагнер-ферейнов» становились все, кому было не безразлично дальнейшее развитие музыки. «Борьба за Вагнера» выливалась в борьбу за национальное искусство в целом. В «ферейны» входили не только музыканты, но и художники, писатели, представители аристократии. Членом одного из «Вагнер-ферейнов» стал уже упоминаемый нами Павел Васильевич Жуковский.

Масштаб деятельности «Вагнер-ферейнов» в самой Германии наглядно показывает отрывок из письма Вагнера к Антону Пузинелли от 23 августа 1871 года. «…Необходимо, чтобы в Дрездене, в связи с подобными ферейнами в других городах, создался Вагнер-ферейн, с целью осуществить постановку моих “Нибелунгов”. По этому поводу я писал уже Тихачеку и просил его войти с тобой в сношения. Но я не получил никакого ответа. Бросить это дело так я не могу. Дрезден не должен отставать от других городов. В Лейпциге, Вене, Мангейме и Берлине идет оживленная агитация. Что дело это наладится, не сомневается ни один человек»[693].