Моя жизнь и стремление. Автобиография

Он видел миллионы и миллионы жестоких мужчин, сражавшихся друг с другом, раздирающих и уничтожающих друг друга, но никогда не видел благородного человека, похожего на жителей Джиннистана и живущего по его славному закону, согласно которому каждый должен быть ангелом своему ближнему, чтобы, нарушив закон, самому не стать демоном.

Но в один прекрасный день человечество должно будет и поднимется так высоко, что откуда-то на бесполезный некогда вопрос придет счастливый ответ: «Вот я. Я первый благородный человек, и другие последуют за мной!»

Так поступает Старый Шаттерхэнд, и Кара Бен Немси путешествует по странам в поисках благородных людей. А там, где их не находит, он показывает своим благородным человеческим поведением то, что он думает. И этот воображаемый Old Shutterhand, Верная рука, этот воображаемый Кара Бен Немси, это воображаемое «Я» не должно оставаться только в воображении, но чтобы реализовать себя в своей реальности, а именно в моем читателе, переживающем все внутри, по этой причине поднимается и облагораживает себя.

Таким образом, я делаю свой вклад в решение великой задачи, которая жестокого человека, то есть низкого человека, может развить в благородного человека.

Обдумывая эти волнующие мысли, я отлично чувствовал, что осуществляя их, подвергался немалой для меня опасности.

Что делать, если вы не поняли этой метафоры и не поняли этого «я»? Если вы решили, что я имел в виду себя?

Разве не очевидно, что любой, кому не хватает ума или доброй воли чтобы отличить реальность от воображения, назовет меня лжецом и мошенником?

Да, такое могло быть, но я не думал, что так уж вероятно.

Я должен был наделить это «Я», этого Кара Бен Немси и Олд Шаттерхэнда всеми достоинствами человечества, которые оно приобрело в процессе своего развития до сегодняшнего дня.

Мой герой должен был обладать высочайшим интеллектом, глубочайшим развитием сердца и высочайшим мастерством со всеми физическими способностями.

То, что в действительности это не могло быть объединено в одном человеке, было само собой разумеющимся. И если я напишу серию из тридцати-сорока томов, как я решил, можно было с уверенностью предположить, что ни один здравомыслящий человек не подумает, что один-единственный человек мог испытать все это.

Нет! Обвинение во лжи и мошенничестве, по крайней мере, для мыслящих людей совершенно исключалось! В это я тогда верил.

Да, я был даже твердо убежден, хотя под «я» вовсе не имел в виду себя, но мог с чистой совестью сказать, что сам пережил содержание этих историй, потому что они было взяты из моей собственной жизни или из моего непосредственного окружения.

Я думал, что это вообще не сложно, скорее, очень легко и, прежде всего, интересно, представить, что Карл Май записывая эти рассказы о путешествиях, сочинял их так, будто они исходили не из его собственной головы, а из этого воображаемого «Я» исходил этот огромный человеческий вопрос.

Было ли это предположение верным, скоро станет ясно после примера с одним эпизодом.

Решение облечь свои фигуры частично в индейские, а частично восточные одежды привело меня, естественно, к глубокому сочувствию к судьбам соответствующих народов.

Начавшееся исчезновение красной расы начало занимать меня безостановочно.

А насчет неблагодарности Запада по отношению к Востоку, которому он обязан всей своей материальной и духовной культурой, у меня возникали всевозможные непростые мысли.

Благо человечества желает между ними мира, а не длительной эксплуатации и кровопролития.

Я решил и дальше подчеркивать это в своих книгах и пробуждать в моих читателях ту любовь к красной расе и народам Востока, в которой мы как люди в долгу перед ними.

Сегодня меня уверяют, что я достиг этого не с несколькими, а с сотнями тысяч, и я не прочь поверить этому.

А теперь главный вопрос: для кого должны быть написаны мои книги?

Разумеется, для людей, для всего народа, а не только для отдельных его частей, для отдельных классов, для отдельных возрастных групп. Прежде всего, не только для молодежи!

Именно этому последнему заверению я придаю наибольший вес и самый решительный тон.

Если бы я намеревался стать писателем для юношества или быть писателем для тинэйджеров, мне пришлось бы навсегда отказаться от исполнения всех своих планов и достижения всех моих идеалов. Но мне никогда не приходило в голову это сделать.

Я должен был подумать и о молодежи, потому что они представляют собой не только первый этап жизни во времени; не только постоянно восполняют общество, но и являются теми, кто по мере стремления древнего человечества вверх, должны успешно пройти путь, подобно первым первопроходцам в новом времени, и занять вновь открывшееся пространство. Окиньте свежим взглядом открывающийся обзор. И так же, как они составляют лишь некоторую часть всех людей, так и предположительно адресованное мной именно им, может быть только частью того, что я написал для всех людей в целом.