Моя жизнь и любовь

В школе я раз или два дрался с мальчишками своего возраста. Я ненавидел драки, но был тщеславен, воинственен и силен, а потому дважды или трижды дрался на кулаках. Каждый раз, как только старший мальчик видел схватку, он советовал нам, посмотрев раунд или два, остановиться и подружиться. Считается, что ирландцы любят драться больше, чем есть, но мои школьные годы убеждают меня, что они далеко не так воинственны или, возможно, я бы сказал, так жестоки, как англичане.

В одном из боев мальчик Сесил Говард принял мою сторону, и мы стали друзьями. Мы часто подолгу гуляли вместе. Говард был на два года старше меня и многому научил. Однажды я хотел познакомить его со Стрэнджуэйсом, сыном викария, которому было четырнадцать лет. Но Сесил покачал головой и отказался знакомиться.

– Твой друг не захочет общаться со мной, – сказал он. – Я – римский католик.

Может ли такой хороший человек, как Говард, быть католиком? Я был поражен, поскольку до этого общался исключительно с протестантами. Однако никакая вера не заставила бы меня отказаться от дружбы с Говардом. Он научил меня уважать фениев[25], хотя я едва ли понимал, что означает это слово. Помню, однажды Сесил показал мне вывешенное на здании Суда объявление, предлагавшее 5000 фунтов стерлингов в качестве вознаграждения тому, кто сообщит о местонахождении Джеймса Стивенса[26], руководителя фениев.

– Он странствует по всей Ирландии, – прошептал Говард. – Его все знают. – И добавил с восторгом: – Но никто не сдаст вождя грязным англичанам.

Я помню, как трепетал от таинственности и рыцарства этой истории. С этого момента Стивенс стал для меня, как и для Говарда, священным символом.

Однажды мы встретились со Стрэнджуэйсом и как-то заговорили о сексе. Говард всё об этом знал и с удовольствием просветил нас обоих. Именно Сесил Говард первым посвятил Стрэнджуэйса и меня в тонкости мазохизма. Несмотря на то, что я читал романы, мне было еще одиннадцать лет, и я был слишком мал, чтобы получать удовольствие от самоистязания. Однако я с интересом узнал, как рождаются дети и много нового о сексе. У Стрэнджуэйса были волосы на интимных местах, как, впрочем, и у Говарда, и когда он потер себя и наступил оргазм, из члена Стрэнджуэйса потекла липкая молочная жидкость, которая, как сказал нам Говард, была семенем мужчины, которое должно было попасть прямо в утробу женщины, чтобы зачать ребенка.

Неделю спустя Стрэнджуэйз удивил нас обоих рассказом, как он сговорился с нянькой своих младших сестер и забрался ночью к ней в постель. В первый раз она, похоже, не позволила ему ничего сделать, но через пару ночей парень ухитрился дотронуться до ее лона и заверил нас, что оно все покрыто шелковистыми волосками. Чуть позже Стрэнджуэйз рассказал нам, как женщина заперла свою дверь и как на следующий день он снял замок и снова лег к ней в постель. Сначала она рассердилась или сделала вид, что рассердилась, но он продолжал целовать ее и умолять, и мало-помалу она уступила, и он снова коснулся ее лона:

– Это была щель, – сказал Стрэнджуэйз.

Несколько дней спустя он сказал нам, что всадил в нее свой член и:

– О! Клянусь жвачкой, это было чудесно, чудесно!

– Но как же вы это сделали! – хотели мы знать.

И Стрэнджуэйз рассказал нам о своем первом опыте.

– Девушки любят целоваться, – сказал он. – И вот я целовал и целовал ее, и положил на нее ногу, и ее руку на мой член, и я продолжал касаться ее груди и ее влагалища (так она это называет), и наконец я забрался к ней между ног, и она направила мой член в ее влагалище (Боже, это было чудесно!). И теперь я хожу к ней каждую ночь и часто днем. Ей нравится, когда к ее влагалищу прикасаются, но очень нежно, – добавил парень. – Она показала мне, как это делается одним пальцем, вот так… – И он сопроводил слово действием.

Стрэнджуэйс в одно мгновение стал для нас не только героем, но и чудотворцем. Мы сделали вид, что не верим ему, чтобы заставить его рассказать нам больше, но в глубине души знали, что он говорит правду, и почти сходили с ума от бездыханного желания.

Я уговорил его пригласить меня в дом викария. Там я увидел няньку Мэри. Она показалась мне почти женщиной. Мэри обратилась к Стрэнджуэйзу:

– Мастер Уилл…

Но он поцеловал девицу. Она нахмурилась и сердито сказала:

– Перестань! Веди себя прилично.

Но я чувствовал, что ее гнев был наигранным.

Я сгорал от желания, и когда рассказал об этом Говарду, тот признался, что тоже сгорал от вожделения. На прогулках он снова и снова расспрашивал об увиденном в доме Стрэнджуэйза. Мы уходили на окраину города, в деревню, и под стогом сена занимались онанизмом. Я впервые получил от него удовольствие.

Все время, пока мы играли сами с собой, я думал о горячей щели Мэри, как описывал ее Стрэнджуэйз, и наконец настоящий оргазм пришел и буквально потряс меня. Воображение усилило мой восторг.

Ничто в моей жизни до этого не было сравнимо по наслаждению с той историей, которую описал и разыграл для нас Стрэнджуэйз.

Мой отец