Моя жизнь

Незадолго до предварительных выборов нас навестил Том Кэмпбелл, заехавший к нам по пути в Техас, где он должен был пройти курс подготовки офицеров Корпуса морской пехоты. В тот вечер Джим Джонсон со своей командой проводил предвыборный митинг в Бейтсвилле, примерно в полутора часах езды к северу от Литл-Рока, поэтому я решил показать Тому ту сторону Арканзаса, о которой он знал лишь понаслышке. Джонсон был в хорошей форме. Разогрев толпу, он поднял над головой ботинок и прокричал: «Вы видите этот ботинок? Он сделан в коммунистической Румынии (это слово он произнес так: “Руу-мыы-нии”)! Билл Фулбрайт голосовал за то, чтобы эти коммунистические ботинки продавались в Америке, лишая работы добропорядочных арканзасцев на наших обувных фабриках». В толпе было много таких людей, и Джонсон пообещал им и всем остальным, что, став сенатором, он не допустит вторжения в Америку коммунистических ботинок. Я не знал, действительно ли мы импортировали обувь из Румынии, а Фулбрайт голосовал за открытие для нее наших границ, или Джонсон все выдумал, но этот прием подействовал. После выступления Джонсон, стоя на ступенях, пожимал руки людям из толпы. Я терпеливо ждал своей очереди. Пока он жал мне руку, я сказал, что после его выступления мне стало стыдно за то, что я арканзасец. Думаю, моя серьезность его позабавила. Он улыбнулся, предложил мне написать ему обо всем этом и повернулся к следующему в очереди.

Тридцатого июля Фулбрайт одержал верх над Джимом Джонсоном и двумя другими менее известными кандидатами. Жене судьи Джонсона, Вирджинии, едва удалось пробиться в последний тур выборов, обойдя молодого реформатора по имени Тед Босуэлл лишь на 409 голосов (всего в выборах приняли участие 400 тысяч человек). Люди из команды Фулбрайта сделали все возможное, чтобы помочь ему в заключительные дни кампании и последующие шесть дней, когда шла отчаянная борьба против аннулирования бюллетеней и за получение дополнительных голосов с избирательных участков, еще не подавших сведения. Во втором туре выборов госпожа Джонсон проиграла Мариону Крэнку (37 процентов против 63), члену Законодательного собрания штата из Формана на юго-западе Арканзаса, за которым стояли судебная власть и аппарат Фобуса. Арканзасу наконец-то надоели Джонсоны. Это был, конечно, не Новый Юг 1970-х, но у нас хватило здравого смысла не повернуть назад.

В августе, когда я постепенно сокращал свое участие в кампании Фулбрайта и готовился к отъезду в Оксфорд, мне удалось провести несколько летних дней в доме друзей моей матери, Билла и Мардж Митчелл, на озере Гамильтон, где меня всегда встречали как дорогого гостя. Тем летом я познакомился у них с очень интересными людьми. Как и моя мать, Билл и Мардж любили скачки и за долгие годы приобрели массу знакомых в соответствующих кругах. Среди них были два брата из Иллинойса, У. Хал и «Донки» Бишоп, которые держали и тренировали лошадей. У. Хал Бишоп был более успешным тренером, но Донки оказался самой удивительной личностью из всех, кого мне довелось встретить. Он часто бывал в доме Мардж и Билла. Однажды вечером мы гуляли по берегу озера, беседуя о роли наркотиков и женщин в жизни моего поколения, и Донки обронил, что раньше он здорово пил, а женился десять раз. Я был поражен. «Не смотри на меня так, — сказал он. — В мои времена все было по-другому. Если тебе хотелось секса, недостаточно было признаться в любви. Надо было жениться!» Я засмеялся и спросил, помнит ли он имена всех своих жен. «Да, за исключением двух»,— ответил он. Тогда я поинтересовался, сколько длился его самый короткий брак. «Одну ночь. Я проснулся в мотеле с жутким похмельем рядом с незнакомой женщиной. Я спросил: “Ты кто, черт возьми?” А она ответила: “Твоя жена, сукин сын!” Тогда я вскочил, натянул штаны и был таков». В 1950-х Донки встретил женщину, которая не была похожа на всех предыдущих. Он рассказал ей всю правду о своей жизни и пообещал, что если она выйдет за него замуж, то он бросит пить и гулять. Она поверила и согласилась, а Донки держал слово целых двадцать пять лет, до самой смерти.

Мардж Митчелл также познакомила меня с двумя молодыми людьми, которые только-только начали работать учителями в Хот-Спрингс, — Денни Томасоном и Джан Биггерс. Денни приехал из Хэмптона, центра самого маленького округа в Арканзасе, и привез с собой невероятное множество занятных историй о жизни в провинции. Когда я стал губернатором, по воскресеньям мы вместе пели тенором в хоре баптистской церкви «Эммануил». Его брат и невестка, Гарри и Линда, стали нашими с Хиллари ближайшими друзьями и играли заметную роль в избирательной кампании 1992 года и во все годы моего президентства.