Моя жизнь

Десятого января, отпраздновав в Белом доме вместе с мусульманами окончание Рамадана, мы с Хиллари отправились в церковь Военно-морской академии США в Аннаполисе, штат Мэриленд, на похороны бывшего командующего военно-морскими силами Бада Зумволта, с которым мы подружились на «Ренессансных уикендах». После того как я стал президентом, Бад сотрудничал с нами в деле оказания помощи семьям военнослужащих, которые, как и его покойный сын, были отравлены во время войны во Вьетнаме ядовитым дефолиантом «эйджент орандж» и тяжело заболели. Он также лоббировал ратификацию Сенатом Конвенции о запрещении химического оружия. Личная поддержка, которую оказал Бад нашей семье во время и после слушаний по импичменту в Палате представителей, была проявлением доброты, о которой мы никогда не забудем. Пока я одевался для похорон, один из моих камердинеров, Лито Баутиста, американец филиппинского происхождения, который тридцать лет прослужил в военно-морском флоте, сказал, что рад, что я иду на панихиду, поскольку Бад Зумволт — «лучший из всех, кто у нас когда-либо был. Он всегда нас поддерживал».

В тот же вечер я вылетел на Большой каньон и остановился в отеле «Эль-Товар» в комнате с балконом, нависающим прямо над пропастью. Почти тридцать лет назад я уже видел закат солнца над Большим каньоном: теперь мне хотелось увидеть рассвет, освещающий сначала лишь вершины разноцветных скал и только потом их подножие. На следующее утро, когда рассвет был именно таким прекрасным, каким я его себе представлял, мы вместе с министром внутренних дел Брюсом Бэббитом наметили создать три новых национальных заповедника и на четверть расширить уже существующие заповедники в Аризоне и Калифорнии за счет миллиона акров земли в окрестностях Большого каньона и полосы из тысячи небольших островов и рифов у побережья Калифорнии.

Прошло девяносто два года с тех пор, как президент Теодор Рузвельт объявил национальным заповедником сам Большой каньон. Брюс Бэббит, Ал Гор и я сделали все от нас зависящее, чтобы сохранить верность принципам охраны природы, заложенным Рузвельтом, и его призыву «всегда заглядывать далеко вперед».

Четырнадцатого января, в день рождения Мартина Лютера Кинга-младшего, я почтил его память в своем утреннем субботнем радиообращении, рассказав о достигнутом афроамериканцами и латиноамериканцами экономическом и социальном прогрессе и обсудив вопрос о том, сколько нам еще предстоит сделать в этом направлении. Хотя уровень безработицы среди представителей этих меньшинств был ниже, чем когда-либо в истории, он все еще существенно превышал средний показатель по стране. Кроме того, недавно мы пережили новую волну преступлений, совершенных по мотивам расовой и национальной ненависти: Джеймса Берда, чернокожего американца, вытащили из кузова пикапа и убили белые расисты в Техасе; в Лос-Анджелесе обстреляли еврейскую школу; по этническим и расовым причинам были убиты студент — выходец из Кореи, баскетбольный тренер-афроамериканец и почтовый служащий, филиппинец по происхождению.

Несколькими месяцами ранее на одном из мероприятий, организованных Хиллари в Белом доме в честь начала нового тысячелетия, доктор Эрик Лэндер, директор Центра по исследованию генома человека в Институте Уайтхеда при Массачусетском технологическом институте, и топ-менеджер высокотехнологичной компании Винтон Серф, известный как «отец Интернета», обсуждали, как цифровые технологии дали возможность успешно реализовать проект по расшифровке генома человека. Лучше всего я запомнил в этот вечер утверждение Лэндера о том, что в генетическом отношении все люди тождественны на 99,9 процента. С тех пор как он это сказал, я постоянно думал о том, сколько было пролито крови и потрачено энергии теми, кто хотел, чтобы люди оставались разделенными всего из-за одной десятой процента.

В своем радиообращении я снова попросил Конгресс принять закон о преступлениях по мотивам расовой и национальной ненависти и обратился к Сенату с просьбой утвердить выдающегося юриста — американца китайского происхождения Билла Лан Ли новым заместителем генерального прокурора по гражданским правам. Республиканское большинство тянуло с его утверждением на эту должность: похоже, им не нравилось, что я предлагаю так много цветных кандидатов. Моим главным гостем в то утро была Шарлотта Филмор. Этой афроамериканке уже исполнилось сто лет, и несколько десятилетий тому назад, когда она работала в Белом доме, ей из-за принадлежности к своей расе приходилось входить в здание через особую дверь. На этот раз мы провели Шарлотту через парадный вход прямо в президентский Овальный кабинет.