Читаем Моя жизнь полностью

Мадлен Олбрайт и Деннис Росс пытались придумать какой-нибудь хитрый способ выяснить, намерен ли Барак выполнять тайное обязательство Рабина, включая секретные переговоры, которые Мадлен вела с Бутейной Шаабан — трезвомыслящим политиком, единственной женщиной в сирийской делегации. Она производила на окружающих глубокое впечатление и во время наших встреч всегда выступала в качестве переводчицы Асада. Бутейна довольно долго работала с президентом, и я был уверен, что она прибыла в Шепердстаун для того, чтобы Асад получил полный и правдивый отчет обо всем происходящем.

В пятницу, на пятый день переговоров, мы представили проект мирного соглашения, в котором в скобках были указаны различия в позициях сторон. В субботу вечером сирийцы дали положительный ответ, и мы начали проводить совещания по проблемам определения границы и безопасности. При обсуждении обоих вопросов сирийцы вновь продемонстрировали гибкость, согласившись, что полоса, проходящая по берегу Галилейского моря, будет расширена до 50 метров (164 футов), если Израиль примет за основу для обсуждения границу, существовавшую до 4 июня 1967 года. Такую уступку оправдывало и еще одно практическое соображение: за последние тридцать лет размеры озера сильно уменьшились. Я приободрился, но вскоре стало ясно, что Барак пока не позволил ни одному члену своей команды согласиться на границы 1967 года, независимо от того, какие предложения выдвинули бы сирийцы.

В воскресенье во время ланча вместе с Эхудом и Навой Барак на ферме Мадлен Олбрайт она вместе с Деннисом сделала последнее предложение Бараку. Сирия проявила гибкость и пошла навстречу Израилю по важным для него вопросам, сказала она, не пора ли Израилю ответить тем же? Что для этого нужно? Барак сказал, что хотел бы возобновить переговоры по Ливану, в противном случае ему нужно будет сделать перерыв на несколько дней.

Шараа даже слышать об этом не хотел. Он сказал, что переговоры в Шепердстауне закончились неудачей, что Барак был неискренен и ему именно таким образом и придется проинформировать президента Асада. Во время последнего совместного ужина я снова попытался заставить Барака сделать позитивное заявление, на которое Шараа мог бы сослаться, вернувшись в Сирию. Барак отказался, заявив мне потом в неофициальной беседе, что после того как мы покинем Шепердстаун, я могу позвонить Асаду и сообщить ему о согласии израильского лидера на границу 1967 года, как только возобновятся переговоры по Ливану или будет установлена дата их проведения. Это означало, что Шараа придется вернуться домой с пустыми руками, покидая переговоры, которые, по его мнению, имели решающее значение. Сирийцы были до такой степени уверены в успехе, что даже согласились вести их до конца Рамадана и начала Эйд-аль-Фитра.

Еще более усугубило ситуацию то, что последний проект текста договора «со скобками» просочился в израильскую прессу и стало известно о готовности Сирии пойти на уступки, ничего не получив от Израиля взамен. Дома Шараа был подвергнут суровой критике. Стало совершенно очевидно, что и он, и Асад попали в сложную ситуацию: даже авторитарные правительства не могут игнорировать общественное мнение и влиятельные группы интересов.

Когда я позвонил Асаду, передав ему слова Барака о том, что он подтвердит обещание Рабина о демаркации границы, если одновременно с этим начнутся переговоры по Ливану, президент Сирии выслушал эту информацию, но никак ее не прокомментировал. Через несколько дней Шараа позвонил Мадлен Олбрайт и отверг предложение Барака, заявив, что сирийцы начнут переговоры по Ливану только после того, как будет достигнуто соглашение о демаркации границы. Они уже один раз обожглись, проявив гибкость и готовность идти навстречу партнерам, и не хотели еще раз повторять эту ошибку.

Мы зашли в тупик, но я считал, что стоит продолжать попытки. Барак, похоже, все же хотел мира с Сирией, и израильское государство действительно еще не проявляло готовности идти на необходимые компромиссы. Заключение мира, причем в ближайшее время, было также и в сирийских интересах. Асад чувствовал себя неважно и хотел обеспечить своему сыну возможность стать его преемником. В то же время еще многое предстояло сделать на переговорах с палестинцами. Я попросил Сэнди, Мадлен и Денниса продумать наши следующие шаги и занялся другими проблемами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии