Моя рыжая проблема 1-2

Промедлить или сдать назад мне не позволил Тейт — ткнул мне кулаком в спину, то ли подбадривая, то ли подгоняя. Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться случайно, и взяла Орсу за руку.

Биокинез первой ступени — в общем-то, бесполезная штука для окружающих. Да, я могла затянуть на себе неглубокие царапины, при доле везения "размассировать" небольшие синяки, вернуть в норму гормональный фон и так далее, но вот залечить даже поверхностную ссадину или "слепить" края чистого и ровного пореза на ком-то другом было мне уже не под силу. Сюда бы маму, биокинетик пятой ступени способен пациента даже с того света вытащить, если прошло не слишком много времени…

Ладно. На простенькую диагностику моих сил должно хватить, учитывая обширную практику последних месяцев, спасибо бодрящему темпу лагонской жизни. Я крепче сжала безвольную, мягкую ладонь девчонки и сосредоточилась на своих ощущениях.

…биокинез низких ступеней немного напоминал эмпатию.

Разница заключалась в том, что эмпатическая диагностика работала, если человек был в сознании и понимал, что с ним происходит. Грубо говоря, можно заметить головную боль у человека, даже если он делает вид, что чувствует себя великолепно. А вот биокинетик пойдёт чуть дальше и разберётся, в повышенном или в пониженном давлении дело… Ну, это если очень грубо.

Орса была в относительном порядке — и с эмпатической, и с биокинетической точки зрения. Неглубокая рана на бедре не представляла опасности — крупные сосуды не задеты, если зараза не попадёт, можно несколько дней протянуть и без врачебной помощи. Рассечённая кожа на затылке — неприятно, но тоже не страшно; наверное, Орса ударилась, когда падала. Больше вроде бы никаких повреждений, но текущее состояние нормальным не назовёшь…

— Она сейчас как будто под общим наркозом, — с удивлением произнесла я вслух, выпуская руку девчонки. — Сознание не фиксируется, функции организма подавлены, но при этом система… самоподдерживающаяся. Если не будет серьёзной встряски, Орса спокойно протянет ещё несколько дней на внутренних ресурсах. Но кое-что ставит меня в тупик. Совокупность эндокринных и метаболических процессов, уровень стресс-гормонов, в том числе "вещества Р", указывает на взрывное развитие стресс-ответа…

Соул поморщился.

— Трикси. Хоть я и подмастерье из ложи внимающих и поющих, а мой мастер — сам Эфанга, я сейчас не очень-то понимаю, чему, собственно, внимаю.

Щёки у меня вспыхнули.

— Если упростить, то какое-то время назад Орсе было очень больно. Так невыносимо больно, что от этого свихнуться можно, но никаких повреждений нет. Словно кто-то заставил её болевые рецепторы свихнуться…

В горле у меня пересохло, и пришлось замолчать. Наверное, я слишком ярко представила, что с ней происходило.

— Мы шли через пещеру. Маги подобрались неслышно, они могли бы застать нас врасплох, но нам повезло. Орса не слушалась брата, носилась из стороны в сторону и случайно задела одного из магов. И закричала, — тихо произнёс Лао и, улучив момент, успокаивающе погладил меня по волосам. — Я заставил её уснуть. Она жива, и это хорошо. И мы живы тоже.

Как ни странно, Соул успокоился. Возможно, конечно, что подействовали мои слова, но, скорее всего, даже подмастерью было не под силу паниковать в присутствии Лао.

А потом стало не до Орсы, как бы цинично это ни звучало.

Платформа-приманка, всё увеличивая скорость, понеслась на другой край долины и, по примерным прикидкам, должна была врезаться в алый барьер через четверть часа. Призраки на борту носили наши ботинки и шарфы: даже если на создание полноценных двойников времени не хватило, запах и материя могли бы сбить преследователей с толку… при определённой доле везения. Точнее, при значительной доле, учитывая, что враг явно обладал колоссальной силой неизвестной природы, а у нас на руках была раненая девчонка, отчаянно нуждающаяся если не в срочном лечении, то хотя бы в покое.

Я оглянулась назад.

Там, вдали, лес потрескивал, точно что-то огромное металось из стороны в стороны, ломая ветви, чёрные и багровые… мёртвые. В абсолютном, удушающем безветрии трава слегка колыхалась, как живая, и сухой шелест отдавался озоновым холодком где-то внутри. Отпечатки босых ног в топкой почве быстро наполнялись водой, отражающей сюрреалистически красное небо. Останавливаться нельзя; замедлишься немного — и увязнешь, как в болоте. Условно-безопасное плато начиналось чуть дальше, всего в каких-то ста метрах — за алым барьером.

Вблизи он вызывал тошноту.

Казалось бы, ничего особенно жуткого: стена изменчивого, колеблющегося света, внутри которой всё становится красным. Не окрашивается в этот цвет, а точно лишается всех других — и земля, и бочажки с водой, и изъеденные, обветренные валуны, точно фрагмент пространства грубо обработали в графическом редакторе. И там, в пределах монохромной территории, не было ничего живого — ни лозы, ни травинки, ни даже вспученного древесного корня.

Откуда-то сильно несло мертвечиной.

— Есть идеи, что это может быть? — ровным голосом спросил Итасэ, и я поняла, что у нас проблемы.