Моя подруга - месть

Марьяна похолодела. Голос Рэнда сделался низким, замогильным, чудилось, он бормочет эти слова в забытьи, не отдавая себе отчета в их смысле. У Марьяны даже возникло ощущение, что Рэнд разговаривает не с ней, а с кем-то… неведомо с кем! Нет, он точно шизанутый.

Уж не вслух ли она это брякнула?

– Возможно, я и похож на маньяка, – с привычной холодноватой насмешливостью проговорил Рэнд, – однако это простительно. Слишком долго я мечтал о встрече с одним человеком, готовился к ней… чтобы оставаться спокойным. Можешь не сомневаться: один из твоих знакомых останется жив – на некоторое время. Нет, не господин Яценко – с этим все ясно как дважды два. Другой! Ему даже будет предоставлена возможность попутешествовать по морю. Hе скажу, что это окажется комфортабельное путешествие. Будет связанный валяться в трюме! И вряд ли сможет увидеть те живописные берега, мимо которых мы будем проходить: Северная Африка, Италия, Турция, потом через Босфор и Дарданеллы в Черное море. Ну а уж там рукой подать. Горы… и селение в горах, где его давно ждут. Полтора года! Там рядом девять могил. Возле них все и закончится. А я вернусь в Каир, в свою лабораторию. Я ведь врач, ты знаешь?

– Патологоанатом, да? – пробормотала Марьяна, удивившись, как ей удалось протолкнуть такое тяжелое, длинное, будто змея, слово сквозь судорогу, стиснувшую горло.

Если только на миг допустить, что слова Рэнда не просто бред сумасшедшего, если кому-то и впрямь уготовано путешествие к смерти, этот кто-то – не Виктор и не Женька. Оба мертвы, жив только Григорий, а значит…

Сурова стала судьба, сурова и немилостива! Она не давала Марьяне ни мгновения, чтобы толком осмыслить эту весть, и ужаснуться, и попытаться прикрыться от нее хотя бы зыбким и ненадежным «Не-может-этого-быть!». Неосторожное слово безотчетно сорвалось с ее губ и мгновенно стало добычей хищного слуха Рэнда:

– Патологоанатом?! Откуда ты знаешь?

Что ему сказать? Сослаться на Бориса? А с какой радости Борису, вернее, Бобу, сплетничать с первой встречной – вдобавок пленницей, вдобавок обреченной – о своем друге? Нет, Бориса подставлять нельзя. Пока еще мерцает та самая звездочка в вершине пирамиды Хеопса… Что же сказать, о Господи?! И тут же она сообразила что.

– Cалех что-то такое говорил, – обронила Марьяна, небрежно пожав плечами. – Да, они еще в машине, когда меня сюда везли, ржали – мол, если кого-то из них подстрелят, вы даже не сможете толком перевязать, потому что живых лечить не умеете, а только трупы кромсаете.

Ей даже легче стало от той рассчитанной гадости, которую она с невинным видом влепила в лицо Рэнда. Все-таки месть – необычайно вкусное блюдо, причем оно хорошо даже в таких микроскопических порциях, какая досталась Марьяне. Конечно, до насыщения далеко, а как приятно!

– С-суки! – выдохнул Рэнд с такой обидой, что Марьяна едва не прыснула злорадно: все-таки достала она его! Хоть чуть-чуть, но достала! – Ладно, Абдель сдох, а Салеха я еще накрою. Pану перевязать не сумею, ишь ты! Да я ему яйца фаллопиевыми трубами перевязал бы, чтоб отсохли!

Tакой изощренной по своей нелепости угрозы Марьяне еще не приходилось слышать ни разу в жизни. Тем более что эти самые трубы – как-никак принадлежность женского организма, а… а все остальное – сугубо мужского. Но все-таки жаль, что Салех уже вне пределов досягаемости своего бывшего босса. Пожалуй, от вышеописанной операции мерзейшему охраннику не поздоровилось бы! И Марьяне удалось бы хотя бы отчасти расквитаться с мерзавцем. Впрочем, Салех и так оказался изгнанным – не без ее участия. Странно, что Рэнд за нее заступился. Но бессмысленно пытаться искать человечность в его поступках! Она, Марьяна, все еще находится на бережку водоема, и вода все еще поигрывает, волнуемая спинами шныряющих недалеко от поверхности чудовищ. Невозможно ведь предугадать, что взбредет Рэнду в голову в следующую минуту!

– Вы что – частник? – спросила она.

– Кто? – вскинул брови Рэнд.

– Ну, я хочу сказать, работаете на дому? Видите ли, я была уверена, что эти, пагало… – Наконец-то Марьяна запуталась в дебрях этого словца! – Ну, что доктор мертвых работает в морге, а не… не в домашних условиях. Вот я и говорю – вы частник?

– Частник! – фыркнул Рэнд. – Скажите еще – кооператор. Помнится, было такое словечко на нашей общей родине в середине 80-х годов. Я его в свое время тоже удостоился, хоть и врач. Да, теперь я, пожалуй, частник. Hа своем веку я сменил как минимум две медицинские специальности, однако патологоанатом – это тоже лишь ступенька на лестнице, ведущей к совершенству. Tеперь меня можно называть бальзаматором.

Теперь уж Марьяна вытаращила глаза.

– Бальзамо… – начала она, и это новое слово оказалось столь же неодолимым для ее дрожащих губ, как прежнее.

– Hи к Бальзамо, ни к Калиостро отношения не имею, – перебил Рэнд. – Я бальзаматор! – И рывком, схватив за плечи, поставил Марьяну на ноги. – Пошли, да поскорее!