Моя подруга - месть

– Ты же сама просила Надежду… – выдохнула ошеломленная Марьяна.

Лариса холодно, недобро улыбнулась:

– Только не пришивай мне это дело, ладно? Я просила Надежду не молчать, потому что Рэнд тогда впрямую угрожал расправиться с Санькой. А тебе ведь он ничего такого не говорил, верно? Тебя только чуть-чуть припугнули – и ты сразу выдала им голову Виктора на блюдечке с голубой каемочкой. Ты не Гертруда, моя дорогая, ты Саломея! А теперь хочешь, чтобы я спасала тебя и твоего любовника? Ничего себе, ангел сизокрылый: девятерых кокнул ни за что ни про что, а ты из него героя делаешь? В конце концов, его никто туда не звал, в эти кавказские регионы. С мечом пришел – от меча и… У них, у этих, знаешь как? Кровь за кровь, смерть за смерть. Так что если по справедливости, Григорий получит то, что должен получить. Эра милосердия давным-давно кончилась! Даже будь у меня деньги… а их пока все равно что нет! Или, может, мне пойти опять расположиться там с раздвинутыми ногами, чтобы Гришу выкупить? А сама постараться не хочешь? Почему ты только от меня этого требуешь?

Лариса вскочила из кресла, в раздражении отмахнулась:

– Ну, чего пялишься?! – И скрылась в ванной, так шарахнув дверью, что в коридоре затоптался часовой: наверное, решил, что у русских опять что-то произошло. Марьяне даже послышалось, что он звякнул ключом в скважине.

Впрочем, может быть, охранник даже и заглядывал – она этого не заметила.

Не могла заметить. Стояла на коленях, до боли вцепившись в подлокотники кресла, и смотрела на дверь, за которой скрылась Лариса. Цепочка, украшавшая витую ручку, позвякивала о филенку:

«Эра милосердия… звяк-звяк… кончилась… звяк-звяк…»

Бог ты мой… Вот так колоду перетасовала судьба! Выпал сначала трефовый валет – Борис. Потом пиковый король прикончил червонную даму – Надежду – и лег на пути благородного червонного короля – Григория. И вот теперь из этой колоды выглянуло лукавое лицо роковой дамы пик…

Ну, бывают в жизни совпадения… бывают – и с ног сшибают. Одно за другим, одно за другим катятся они сегодня, валом валят на Марьяну. Сначала сумасшедший бальзаматор Рэнд оказывается нижегородским «кооператором» от медицины и в то же время – алчущим крови мстительным горцем. А теперь Лариса – жена Виктора, мать Саньки! – оказалась проституткой и шантажисткой по прозвищу Золотая Лисичка. Вдобавок утонченной садисткой, не ведающей жалости, потому что «эра милосердия кончилась».

Конечно, выражение не больно-то распространенное, однако вполне могла найтись сотня-другая людей, которые привыкли его употреблять. Но услышать это от красавицы с фигурой фотомодели, черные волосы которой беспорядочными прядями падали на лицо, закрывая его, подобно той незабываемой и страшной черной маске… Нет, Марьяна не сомневалась, что не ошиблась! И сразу поскакали, посыпались, как мелкие камушки со склона, осколки воспоминаний, фраз, неосторожные обмолвки, намеки – все, обратить на что внимание Марьяне раньше и в голову бы не взбрело… Если бы не прозвучали вдруг эти незабываемые слова: «Эра милосердия кончилась!»

«Она появилась – будто призрак из прошлого», – рассказывал Борис о той девушке, встреченной в магазине. Марьяна видела ее лишь мельком, запомнила только высокий рост и очень красивую рыжую дубленку. Интересно, у Ларисы имелась такая?.. Ох, чем только не были набиты Ларисины гардеробы, разве за всем углядишь! Некоторые шубки так и оставались похороненными в шкафах. Нет, вроде бы рыжей дубленки Марьяна не видела – а все-таки та девушка была именно Ларисой.

Стоит вспомнить, как взвился Борис, услышав недавно это имя! Он рассказывал о женщине, которую насилуют боевики Рэнда; Марьяна же вскрикнула в испуге: «Лариса?!» – и Борис мгновенно среагировал на это имя – будто из прошлого простерлась чья-то рука и хлестнула его раскаленной плетью по незажившей ране: «Не знаю я, как ее зовут! И знать не желаю! Не хочу я ее видеть!..»