Моя по умолчанию

Утром я планировала попасть после спектакля в бассейн, но сил просто не остается. И даже Нюта, к удивлению, не бурчит, понимая, как я устала. Дома ем под бдительным контролем помощницы, иду в ванную. А пока ванна набирается, наношу на лицо питательную маску и неторопливо прокручиваю в голове, события минувшего дня. Их очень много… Событий. Но среди прочего память первым делом выдергивает на поверхность одно. Бах! Он твердый, как гранит. Непоколебимый. У него теплые руки и изумленный, очень внимательный прожигающий взгляд. А еще он очень-очень хорошо пахнет. Явно не козлом. Губы невольно разъезжаются. Чуть подсохшая глиняная маска идет трещинами. Боже, о чем я думаю? Неужели опять виноваты гормоны?

В ответ на этот вопрос ощущаю легкое шевеление в животе. Я почувствовала это впервые совсем недавно. И теперь каждый раз с жадностью прислушиваюсь к себе. Ну, давай, малыш! Пни мамочку… Я ложусь в воду, и мысли мгновенно переключаются на доченьку. Я все же не могу поверить, что мы с ней встретимся всего через четыре с половиной месяца. Заканчиваю с водными процедурами и тут же заваливаюсь спать.

Я пью единственную позволенную мне за день чашку кофе, когда телефон звонит. Нюта гремит посудой, складывая ту в посудомойку.

– Кому не спится в такую рань? – бормочет не то чтобы довольно.

– Это из клиники. Странно.

Нюта вздергивает брови, а я взволнованно хватаю трубку. Первая мысль – что-то не так с анализами. Маргарита Сергеевна четко дала понять, что сбросит их результаты мне на почту. И если она звонит, тем более в такую рань – есть ли у меня шансы услышать что-то хорошее? Хочется на это надеяться. Но когда гинеколог просит меня подъехать в клинику, и не просто так, а срочно, надежды практически не остается. Внутри все мелко-мелко дрожит, и эта дрожь, перекинувшись на мои руки, собирается на кончиках пальцев.

– Ну, и чего хотели? – Хоть Нюта и бодрится, я прекрасно понимаю, что она тоже взволнована.

– Говорят, мне нужно срочно подъехать. – Я тоже бодрюсь, да. В конце концов, кто из нас актриса?

– Зачем?

– Поедем – узнаем. Кстати, посмотри, что у нас там по расписанию.

– У нас в кои веки свободное утро. И это такая редкость, что в календарь можно не смотреть – я запомнила. – Бурчит. Но как-то так неуверенно. Будто подыгрывая. Подхожу к Нюте и с силой ее обнимаю, то ли выражая свою невыразимую, в общем-то, благодарность, то ли подпитываясь ее теплом.

На улице холодно. Я надеваю простые джинсы и объемный вязаный свитер. В прессу еще не просочилась новость о моей беременности. Хочется, чтобы так было и дальше. Благо оверсайз в моде, да и животик у меня только-только начал проступать.

Нас с Нютой встречают в регистратуре, как самых дорогих гостей.

– Даная Васильевна, разрешите вас проводить…

– Я знаю дорогу к Верник.

– А вам не туда. С вами у главврача разговор. Пройдемте.

Сердце, размеренно бьющееся в груди, резко останавливается. Делает кульбит и что есть силы летит куда-то вниз. На секунду перехватывает дыхание. И лишь ладошка Нюты, лежащая на моей спине, не позволяет упасть. А еще актерские навыки. Наверняка со стороны я выгляжу вполне спокойной и собранной. Но только я одна знаю, чего мне это стоит.

– Извините, вы должны остаться здесь, – говорит Нюте администратор.

– Я?! Это кто же так решил?

– Извините, Даная Васильевна, я думала, вас предупредили, что это – конфиденциальная беседа.

Я уже так накручена, что спорить – просто нет сил. Конфиденциальная – значит, конфиденциальная. Взглядом велю Нюте оставаться за дверью и захожу в кабинет главврача. От волнения зрение становится абсолютно тоннельным. Я вижу лишь сидящего за столом мужчину. При виде меня он вскакивает. Указывает мне на стул. Я сажусь. И словно сквозь вату слышу его сбивчивые объяснения. Он говорит совсем не то, чего я так боялась.

– Так. Погодите. То есть с результатами скрининга все в порядке? С ребенком все хорошо? – уточняю, пряча под столом руки. Я, конечно, актриса, но некоторые процессы в организме не зависят от моих актерских талантов. Тремор рук – в их числе.

– Результаты скрининга? Да-да. Наверное. Случись какая-то патология, вам бы непременно сообщили. Но ведь я не об этом. – Сергей Борисович проходится платком по лбу и косится куда-то в сторону. – Вы поняли, что я пытаюсь до вас донести?

– Да. Конечно, поняла. Так с малышом все в порядке? – ловлю себя на том, что как попугай повторяю одно и то же, но ничего не могу с собой поделать. На глаза помимо моей воли накатываются слезы. Приехали. Еще немного, и я заплачу…

– За исключением того, что он зачат не от того донора, которого вы выбрали! – в некотором, как мне показалось, отчаянии кричит главврач. И мне бы задуматься, что ж его, бедного, так разобрало, но мне вообще не до этого. Я растекаюсь по стулу от ненормального, превращающего кости в желе облегчения.

– Очень неприятная ситуация, – наконец, замечаю я.

– Еще какая. – Сергей Борисович снова трет лоб платком.