Моя по умолчанию

Растерянно смотрю на кольцо, украсившее мой безымянный палец. Точнее, на два кольца. Обручальное – стильный ободок, и кольцо с бриллиантом чистой воды, из тех, что обычно дарят на помолвку. Рука становится непривычно тяжелой. И этой самой непривычно тяжелой рукой я беру с подноса кольцо побольше. Астахов подает ладонь, чтобы мне было удобнее. Надеваю ободок ему на палец, и тот садится, будто всегда там был.

– Будешь носить обручалку? – вопрос срывается прежде, чем я успеваю его обдумать.

– Конечно. – И мне так нравится то, с какой уверенностью он это говорит, что приходится закусить губы, чтобы не выдать блаженной улыбкой ту неожиданную радость, которую мне доставили его слова. – И ты будешь.

Вскидываю ресницы. В отличие от меня, Георгий не спрашивает. Он утверждает. Будто иначе не может быть. Я хочу сказать, что это не всегда будет получаться. Например, на съемках, или в театре – мне регулярно приходится снимать все украшения, а потом еще и следить за тем, чтобы те не потерялись. Но я не успеваю объясниться. Церемониймейстер, радостно улыбаясь, объявляет, что мы с Астаховым теперь муж и жена. И можем поцеловаться. В зале звучат редкие аплодисменты немногочисленных гостей. Галка неприлично свистит. Георгий хищно улыбается, обхватывает ладонью мою щеку и касается большим пальцем губ. «А ведь до этого мы целовались с ним лишь один раз. В бассейне…» – снисходит удивительное осознание. А до постели у нас вообще так и не дошло. Интересно, что мы будем делать, если там у нас не заладится? – мелькает запоздалая мысль и тут же растворяется в пространстве, когда Георгий меня целует. Целует коротко, но неприкрыто жадно. И напористо. Будто клеймит. Меня никто так не целовал. Мужчины в моей компании по большей части робели. Да и вообще, что бы ни делали, это всегда ощущалось так, будто они спрашивали разрешения. Астахов… не спрашивает. Ему даже в голову такое не приходит. Он слишком в себе уверен. И это… Черт! Это безумно меня подкупает.

Телом проносится дрожь предвкушения. Мурашки разбегаются кто куда.

– Потерпи, у нас в обязательной программе – обед, – посмеивается Астахов, отчетливо понимая, какой ход приняли мои мысли. И этим вгоняет меня в краску.

Принимаем поздравления, но поскольку нам дышат в спину другие брачующиеся, очень быстро сворачиваемся и покидаем зал. Может быть, у меня паранойя, но мне кажется, что я слышу щелчки фотокамер.

– Кажется, очень скоро новость о нашей свадьбе появится в новостях.

– Я думал, ты привыкла к тому, что твоя жизнь под прицелом.

– Да, но…

– Или ты хотела бы сохранить наш брак в тайне?

– В тайне? Зачем? – ныряю в заботливо приоткрытую водителем дверь. Астахов садится рядом и деланно равнодушно пожимает плечами.

– Ну, мало ли. Я же тебя, можно сказать, принудил, – криво улыбается он. И, конечно, я могла бы с этим согласиться. Но если быть до конца честной…

– Брось. Если бы я не захотела, то никто бы меня не заставил, – отвожу взгляд и веду пальцами по гладкому шву на кожаной обшивке сиденья. – Тебе прекрасно это известно.

– Скажем так, я догадывался. Но рад услышать это от тебя. Даная…

– М-м-м?

– Ты не пожалеешь, – Астахов привлекает меня к себе и опять целует. На этот раз никуда не спеша. С чувством, с толком и с расстановкой. Мы целуемся, как безумные. Всю дорогу до ресторана. Губы горят, горят щеки. Щетина у Жорки отрастает с какой-то чудовищной скоростью, и, несмотря на то, что он явно побрился утром, та здорово дерет мою слишком нежную, не успевшую огрубеть кожу.

Каким-то чудом отлепляемся друг от друга, когда машина тормозит на парковке перед рестораном. Выхожу на дрожащих ногах. Галка с Нютой уже дожидаются нас в компании деда и сына Георгия.

– Боже мой, Дадина! Вы что, не могли до дома дотерпеть?

– А что такое?

– Вот… Посмотри на себя!

Забираю из рук подруги зеркальце. Вот черт! Кожа вокруг рта красная, раздраженная… Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Астаховым.

– Буду бриться по два раза в день, – на полном серьезе обещает он, сложив по швам ручки, как вылитый пай-мальчик. И меня от этих его слов обдает волной совершенно невозможной какой-то нежности. Я улыбаюсь, беру его руку в свою и касаюсь лбом его плеча.

– Ну, мы долго будем тут топтаться? – возмущается Егор. – Я, между прочим, не завтракал! Кстати, а будет торт?

Астахов говорит, что будет все, чего душа пожелает. Галдя, заваливаемся в ресторан. Суетимся у гардероба, когда к нам подходит управляющий:

– Даная Васильевна, Георгий Святославович, разрешите от лица всего нашего коллектива поздравить вас с бракосочетанием. Не выразить, как мы счастливы, что в этот торжественный день ваш выбор пал на наше заведение.

Стараясь не показать своего удивления такой осведомленностью, благодарю.

– Ты не в курсе, как они так быстро узнали? – интересуюсь я у подозрительно довольного жизнью муженька.

– Я им сказал, – невинно улыбается тот. – Это точно гарантировало нам лучший столик.

Я закатываю глаза. Можно подумать, без этого нас бы посадили у туалета. Впрочем, на него, такого хулиганистого, обижаться – ну просто нет сил.