Моя плоть сладка

— Эд, вот поэтому-то я и хочу выйти за Аллана. Я его не люблю и знаю, что меня ждет. Но хватит мне быть бедной, мне надоело считать каждый цент. И если мама не может брать деньги у дяди Джона, то от меня она их возьмет. Я хочу дать ей все, иначе я бы этого никогда не сделала — не вышла бы замуж за Лаутенбаха.

Элеана начала вытирать рукой слезы.

— Возьми, — протянул ей Коннорс платок.

Он ощутил прилив нежности к Элеане, а его пульс участился. Более чем когда-либо Элеана стала похожа на ту девушку с большими глазами, несущуюся на диком коне. Там, в доме, на фото.

«Ты мне больше, чем брат, Шад», — подумал Коннорс.

Он сомневался, стоит ли говорить Элеане о счастливом повороте в его судьбе, о контракте с «Таннер Пресс». Да и сейчас было не время и не место говорить об этом. К тому же, Эду не хотелось покупать Элеану, это поставило бы его на одну доску с Алланом Лаутенбахом!

Элеана вытерла глаза и положила платок в карман.

— Теперь, даже если нотариусы Аллана не станут домогаться свидетельства о браке мамы, дело все равно лопнет. — По ее щеке снова скатилась слеза. — Единственная причина, по которой отец Аллана остановил свой выбор на мне, та, что со мной никогда не происходило никаких историй. Для него я лишь маленькая святоша-учительница, которая с помощью его горячо любимого сына сможет дать ему наследника миллионов, миллионов Лаутенбаха, известного в кругу миллионеров и снобов-финансистов под именем Аллана Лаутенбаха-второго. Но все это, конечно, после вполне соответствующих церемоний и необходимых ритуалов. — Элеана потерла щеку. — Если, конечно, Аллан-второй еще способен создать Аллана-третьего.

Коннорс рассмеялся.

— Элеана! — воскликнул шокированный Джон Хайс.

Она достала платок Эда и высморкалась.

— Ну что ж! Конечно, приятно иметь денег сколько хочешь… Теперь, вне сомнений, моя репутация погибнет!

Хайс повернулся к Коннорсу.

— Так вы согласны дать мне двадцать четыре часа?

— Мне нечего терять, — пожал плечами Коннорс. — А как с шерифом Томсоном?

— Я займусь им, — пообещал Хайс и снял трубку внутреннего телефона. — Мисс Гаррис, я ухожу на весь день и меня не будет ни для кого.

— Могу ли я быть чем-нибудь полезен? — спросил Коннорс.

— Да, — ответил Хайс. — Останьтесь в живых. У меня и так достаточно неприятностей, и я не желаю иметь их еще больше. — Потом, он обратился к Элеане: — Элеана, прошу, не оставляйте мистера Коннорса одного. Ваш отец станет чувствовать себя более неуютно, и ему будет труднее стрелять в человека, когда рядом с ним он увидит вас.

После прохладного воздуха банка улица показалась раскаленной печкой. Элеана невольно тяжело задышала.

— Ты не хотел бы, — обратилась она к Коннорсу, — купить мне что-нибудь освежающее? Вроде джина?

— Наконец-то ты начинаешь говорить как женщина, которую я люблю, — пошутил Коннорс.

Элеана посмотрела на часы.

— Потом надо заехать в коттедж за мамой.

— В коттедж? — удивился Коннорс.

— Это дом, в котором я родилась. Там жили мои родители. По утрам мама там всегда работает, когда мы в Блу-Монде. Или в саду, или в доме.

Элеана быстро удовлетворила свою жажду. В машине было лучше, чем в коктейль-баре. У Коннорса в голове крутились тысячи слов, которые он хотел сказать Элеане, но он никак не мог раскрыть рот. В присутствии Элеаны это казалось ему нормальным и обычным и вызывало приятные воспоминания. Элеана переживала то же самое, но свои мысли выразила вслух.

— Если бы ты знал, Эд, как я жалею, что нельзя ничего изменить. Я теперь в такой же ситуации, как была когда-то и моя мать! И все из-за тебя. Я тебя никогда не забуду, не смогу… Без преувеличения могу сказать, что мы были многим друг для друга… Мы немало испытали вместе. Я пыталась изгнать тебя из своего сердца, но не смогла. И это не только физиологическое чувство — это шаль и цветы, которые ты мне подарил, это то, что ты ни разу не упрекнул меня за мое идиотское поведение с генералом Эстебаном, это удовольствие, которое я получила на карусели, это прогулка перед витринами Гвадалахары, это утюг, который ты достал для меня, это воспоминание о тебе, спящем после проведенной в работе ночи…

Коннорс подумал, почему большинство людей стесняются показаться сентиментальными? Такие мгновения, как эти, являлись верхом мечты в этом прозаическом мире.

— Я дорожу воспоминаниями о каждой минуте, которую мы провели вместе… — Элеана положила руку на рукав Коннорса. — Эд, ты мне нравишься, как никто раньше. И я только хотела бы… никогда не встречать тебя.

Теперь они находились за городом на тенистой дороге. Коннорс хотел выключить зажигание, но Элеана остановила его руку.

— Нет, Эд!

— Но я хочу сказать тебе кое-что! — запротестовал он.

Элеана положила пальцы ему на губы.

— Я не хочу ничего слышать. Я по-прежнему хочу выйти замуж за Аллана. Я сделаю это, если только смогу, и полагаю, что это все-таки удастся. А что касается нас с тобой, то наши пути разошлись еще в Нуэво-Лоредо. И давай не будем снова устраивать тяжелую сцену.

— Хорошо. Поживем — увидим, — согласился Коннорс и поцеловал пальцы, лежащие на его губах.