Моя плоть сладка

– Кое-какие догадки возникли у меня еще до посещения музея, – продолжал Бенколин. – В управлении полиции мы много думали об этом. У нас есть отдел, который связан с министерством финансов. По нашей просьбе нам подготовили справку о лицах, чьи вложения за последние месяцы превышали их официальные доходы. Мы часто запрашиваем подобную информацию, чтобы иметь возможность использовать ее позже. Когда вчера днем мы нашли труп женщины, которую до этого видели в «Музее Огюстена», – о, не смотрите так подозрительно, было совершено не одно, а два убийства, – так вот, когда мы узнали об этом, я просмотрел банковский отчет о делах мадемуазель Огюстен. Недавно она положила в банк около миллиона франков. Невероятно! Тогда сегодня ночью стало очевидно…

Бенколин махнул рукой. Он не смотрел на Галана, я же не сводил с него глаз. Мне показалось, что на лице Галана мелькнула усмешка, как будто он подумал про себя: «Вам это не известно, но я ее знаю». Но вслух Галан ничего не сказал, лишь швырнул сигарету в камин.

– Так вы убеждены, что я знаю эту очаровательную даму?

– А вы отказываетесь?

– О, да. Я уже сказал, что я всего лишь член клуба.

– Тогда мне просто любопытно узнать, почему она так разволновалась, услышав ваше имя.

Пальцы Галана замерли на шее кошки.

– Есть также еще кое-что, – сказал детектив. – Мы немного поболтали, мадемуазель Огюстен и я. Мы беседовали, не произнося вслух того, что имели в виду, хотя каждый из нас понимал, о чем идет речь. Кое-что прояснилось. Ее отец не знает, что она использует музей с какой-то особой целью, и она не хочет, чтобы он узнал об этом. Она боится! Старик гордится своим музеем, а если он узнает… Ну, этим мы не станем спекулировать. Кроме того, мой друг, она определенно видела до этого мадемуазель Мартель.

– Что заставляет вас так думать? – Голос Галана звучал очень резко.

– О, я убежден в этом. Однако вы никогда раньше не видели мадемуазель Мартель, вы так сказали? И вы не знаете мадемуазель Огюстен. Запутанное дело. – Бенколин вздохнул.

– Послушайте! – На этот раз голос Галана звучал очень хрипло. – Я устал от всего. Вы пробрались ночью в мой дом и вдобавок говорите вещи, за которые можете быть привлечены к суду. Боже мой! Я устал!

Он медленно поднялся, опустив кошку на пол. Его крупное лицо приобрело грозное выражение.

– Пора кончать. Уходите, или я вышвырну вас из дома! Что касается убийства, я могу доказать, что не имею к нему никакого отношения. Я не знаю даже, когда оно было совершено…

– Я знаю, – холодно заявил Бенколин.

– Вы пугаете меня?

– Друг мой, я не собираюсь пугать ни вас, ни кого-либо другого. Я говорю, что с точностью до секунды знаю, когда было совершено убийство. Есть одно обстоятельство, доказывающее это.

Бенколин говорил ровным, почти равнодушным тоном. Он едва смотрел на Галана. Доказательство! Насколько я знал, у него не было никаких доказательств того, когда была заколота Клодин Мартель. Но мы все понимали, что он говорит правду.

– Отлично, – кивнул Галан. Глаза его сверкали. – Примерно в восемь часов я обедал у Прунье на улице Дефо. Вы можете убедиться в этом, а также в том, что я ушел оттуда в четверть десятого. Потом я встретил своего друга, некоего мсье Дефаржа, чей адрес я вам дам, и мы пошли с ним в кафе Мадлен. В десять часов он меня покинул, и я отправился в своей машине в Myлен-Руж. Поскольку там сейчас танцзал, вы можете это проверить, меня там хорошо знают. Я смотрел представление на первом этаже, а примерно в половине двенадцатого поехал в направлении порта Сен-Мартен. Не стану скрывать, что я хотел попасть в клуб. Возле бульвара Сен-Дени я изменил решение. Было примерно… ну, в общем, без четверти двенадцать. Я пошел в ночной клуб «Серый гусь», где пил с двумя девушками. Вскоре туда вошли вы, господа, и, смею утверждать, вы меня видели. Конечно, и я вас видел. Вот и все. А когда было совершено убийство?

– Между 23.40 и 23.45.

Спокойствие Галана испарилось. Он молча смотрел через плечо Бенколина на свое отражение в каминном зеркале. Потом пожал плечами.

– Я не знаю, откуда у вас такая уверенность. Но это поможет мне. Я думаю, что швейцар в Мулен-Руж скажет вам, что я ушел оттуда в 23.33. Я помню это так точно, потому что в магазине напротив, через улицу, есть освещенные часы. На дорогу до «Серого гуся», учитывая расстояние, я потратил менее десяти минут и… мог убить мадемуазель Мартель. Но мог ли я, убив ее и перенеся ее тело в музей, приехать в ночной клуб, не испачкавшись в крови? Конечно, вы можете допросить моего шофера. Но я не думаю, что вы поверите ему.

– Благодарю вас за рассказ, – вежливо сказал Бенколин, – хотя в нем не было необходимости. Я вас ни в чем не обвиняю, и, говоря откровенно, не подозреваю.

– Значит, вы допускаете мою невиновность?

– О, нет.

Губы Галана сложились в неприятную улыбку. Он кивнул.

– Скажите откровенно, для чего вы здесь?

– Только для того, чтобы сообщить, что вам – нечего бояться разоблачения вашего клуба. Так сказать, дружеский жест.