Моя плоть сладка

Надпись заставила меня поколебаться. Слова были видны совершенно отчетливо, вы уже заранее знали, что вас там ожидает. Я тоже знал, но не мог решиться пойти туда. Сама лестница наводила такой ужас, что трудно было даже бежать. Я вспомнил, что здесь, перед лестницей, старый Огюстен видел Одетту Дюшен и, как ему показалось, движущийся призрак, женщину-убийцу, ее меховой воротник и коричневую шляпку… Здесь было гораздо тише, шаги не отдавались эхом в ушах и не казалось, что кто-то собирается прыгнуть на вас сзади. Неожиданно я почувствовал, что остался один, и решил обернуться.

Лестница резко поворачивала. Напротив, у шероховатой стены, выросла тень, и сердце мое замерло в груди. Прижимаясь к стене, стоял гигант – широкоплечий мужчина в средневековом капюшоне с кривой усмешкой на губах. В его руках, частично скрытых плащом, виднелась фигурка женщины. Обычный мужчина, только вместо ног у него были копыта. Сатир! Обычный мужчина, только его сотворило воображение мастера…

Я торопливо прошел мимо Сатира и попал в другой зал с низким потолком. Здесь группы фигур изображали сцены, каждая из которых была выполнена с дьявольским искусством. Казалось, прошлое затаило дыхание. Марат лежал навзничь в своей ванне. Челюсть отвисла, сквозь голубоватую кожу видны ребра, рука тянется к ножу, торчащему из груди. Шарлотта Корде, которую тащат солдаты, раскрыла рот в немом крике. Страсти и ужас кричали здесь со всех сторон. А за стенами этой комнаты светило желтое искусственное сентябрьское солнце и зеленели побеги плюща. Старый Париж продолжал жить.

Я услышал звук чего-то капающего…

Паника охватила меня. Я испуганно огляделся. Инквизиторы работали с огнем и щипцами, король положил голову под нож гильотины… Никто не шелохнется. Эти фигуры больше чем привидения.

Нет, мне не показалось – что-то капля за каплей медленно падало на пол…

Я торопливо кинулся к лестнице. Мне нужен свет, присутствие человека. Когда я миновал последний поворот лестницы, я почувствовал усталость. Никогда раньше я не испытывал страха. Будет над чем посмеяться, когда мы с Бенколином удобно устроимся в уютной квартире, потягивая старое бренди и покуривая.

Они были здесь. Бенколин, Огюстен и Шамон. Что-то отразилось на моем лице, и они это заметили даже при тусклом свете.

– Что с тобой, Джефф?. – спросил детектив.

– Ничего, – ответил я, но мой голос ясно показал им, что я лгу. – Я восхищался великолепной работой. Я видел группу Марата. А потом мне захотелось посмотреть Сатира. У него дьявольское выражение лица, и еще женщина в руках, которую…

– Что? – качнулся вперед Огюстен. – Что вы сказали?

– Я говорю: дьявольски придумано – Сатир держит в руках женщину…

Огюстен выглядел ошарашенным.

– Вы, должно быть, сами сошли с ума. В руках Сатира никогда не было женщины.

Глава 3 Кровь в коридоре

– А сейчас здесь женщина, – сказал Бенколин. – Настоящая женщина. И она мертва.

Он осветил фигуры лучом большого фонаря, а мы столпились позади него.

Восковая фигура Сатира была прислонена к стене за поворотом лестницы. В руках изогнулось тело женщины. У всех восковых фигур, как я слышал, внутрь вставлен железный каркас, поэтому они могут выдержать значительный вес. Большая часть веса женщины приходилась на правую руку Сатира и грудь. Нижняя часть ее тела была скрыта плащом Сатира. Бенколин направил луч фонаря на пол. У копыт Сатира виднелась лужа.

– Унесите ее отсюда, – приказал Бенколин. – Только осторожнее, не повредите ничего.

Мы взялись за тело. Оно было еще совсем теплым. Бенколин осветил лицо женщины. Карие глаза широко открыты. На лице боль, ужас, потрясение. Бескровные губы почернели, голубая шляпа смята. Луч света медленно скользил по ее телу…

Рядом с собой я почувствовал тяжелое дыхание.

– Я знаю, кто это, – устало произнес Шамон.

– Ну? – резко спросил Бенколин.

– Это Клодин Мартель. Лучшая подруга Одетты. Мы вместе должны были встретиться в тот день, когда Одетта исчезла, и… Боже мой! – закричал Шамон. – Еще одна!

– Дочь еще одного бывшего министра, – задумчиво проговорил Бенколин. – Дочь графа де Мартеля. Это она, не так ли?

Он взглянул на Шамона. Очевидно, и у него нервы сдавали: выражение его лица было почти таким же злым, как и у Сатира.

– Это она, – кивнул Шамон. – Как… как она умерла?

– Заколота в спину. – Бенколин перевернул тело, и мы увидели пятно слева на спине. – Должно быть, попали прямо в сердце. Пуля не могла бы дать столько крови… Но проделано дьявольски ловко1 Смотрите: никаких следов борьбы, одежда не повреждена. Ничего, кроме этого.

Он указал на тонкую золотую цепочку на шее девушки. Видимо, она носила медальон или нечто подобное. Концы цепочки были оборваны, а медальон исчез. Часть цепочки зацепилась за воротник пальто и поэтому не упала.

– Нет, определенно борьбы не было, – пробормотал детектив. – Руки целы, пальцы чистые. Удар пришелся прямо в сердце. Где же ее сумочка? Проклятье! Мне нужна ее сумочка! Женщины всегда носят сумочки. Где же она?