Моя плоть сладка

– Я уже сказал почему. Меня это не волнует. Я занимаюсь искусством.

– Сколько у вас помощников?

– Помощников? – Огюстен удивился и моргнул. – Только моя дочь. Она продает билеты. Всю работу делаю я сам.

Бенколин говорил небрежно и довольно добродушно, но в глазах капитана я уловил что-то вроде ненависти. Шамон сел.

– Вы не спрашиваете его о… – начал молодой человек, сжимая кулаки.

– Да, – ответил Бенколин. Он достал из кармана фотографию. – Мсье Огюстен, вы когда-нибудь видели эту молодую особу?

Бросив беглый взгляд, я увидел на снимке девушку лет девятнадцати-двадцати с живым блеском темных глаз, мягкими полными губами и слабым подбородком. В углу стоял штамп известного парижского фотографа. Шамон уставился на снимок, как будто тот силой притягивал его взгляд. Когда Огюстен закончил изучение, Шамон взял фотографию.

– Подумайте хорошенько, – сказал он. – Это моя невеста.

– Я не знаю, – пробормотал Огюстен. Его глаза сузились. – Я… Вы не должны ожидать, что я…

– Вы видели ее раньше? – настаивал Бенколин.

– Что такое, мсье? – спросил Огюстен. – Вы все смотрите на меня, как будто считаете меня… Что вы хотите? Вы спрашиваете о снимке. Лицо мне знакомо. То, что я когда-то видел, я не забываю. Я всегда изучаю людей, которые приходят в музей. Я передаю в воске выражения лиц живых. Вы понимаете?

Он колебался. Его пальцы двигались, словно Он мял воск.

– Но я не знаю! Почему я здесь? Что я сделал? Я никого не трогал. Я только хочу остаться один.

– Девушка на фото, – сказал Бенколин, – мадемуазель Одетта Дюшен, дочь одного из покойных министров. Сейчас она мертва. Последний раз ее видели входившей в ваш музей. Оттуда она не вышла.

После долгого молчания, в течение которого он дрожащей рукой водил по лицу и глазам, старик произнес:

– Мсье, я всю свою жизнь был хорошим человеком. Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Она была убита, – сказал Бенколин.

– Ее тело выловили из Сены сегодня днем. – Шамон возбужденно вскочил, – В синяках. Избита. И умерла от колотых ран.

Огюстен ошарашенно уставился на капитана.

– Вы не думаете, – наконец пробормотал он, – что я…

– Если бы я так думал? – неожиданно улыбнулся Шамон, – я бы вас задушил. Мы просто хотим кое-что выяснить. Насколько я знаю, это не первый подобный случай. Мсье Бенколин сообщил мне, что шесть месяцев назад другая девушка посетила «Музей Огюстена» и…

– Я никогда об этом не слышал!

– Нет, вмешался Бенколин. – Она часто бывала у вас, но вас мы считаем вне подозрений. Кроме того, ту девушку так и не нашли. Она могла исчезнуть добровольно – такие вещи случаются иногда.

Несмотря на испытываемый страх, Огюстен заставил себя выдержать холодный взгляд детектива.

– А почему, спросил он, – этот мсье так уверен, что она вошла в мой музей и не вышла обратно?

– Я отвечу на этот вопрос, – сказал Шамон. – Мы были помолвлены с мадемуазель Дюшен. В настоящее время я в отпуске. Помолвка состоялась год назад, и с тех пор я ее не видел, а в наших отношениях произошли перемены. К вам это не имеет никакого отношения. Вчера мадемуазель Дюшен должна была встретиться в павильоне Дофина со своей подругой, мадемуазель Мартель, и со мной. Она повела себя довольно странно. В четыре часа она позвонила мне и сообщила, что наша встреча не состоится. Причину она не назвала. Я позвонил мадемуазель Мартель и узнал, что она получила только что такой же отказ. Я почувствовал в Этом что-то странное и немедленно отправился домой к мадемуазель Дюшен. Когда я подъехал к ее дому, она садилась в такси. Я последовал за ней в другом такси.

– Вы следили за ней?

Шамон замолчал. Лишь желваки играли на его скулах.

– У меня нет причин защищаться от подобного обвинения, – снова заговорил он, – Права жениха… Я очень удивился, когда увидел, что она направилась в этот район-это плохое место для молодой девушки даже днем. Она вышла из такси у «Музея Огюстена». Я был изумлен, ибо никогда не подозревал, что она интересовалась восковыми фигурами. Я не знал, стоит ли мне идти за ней дальше – у меня все же есть совесть.

Похоже, этот человек никогда не выходил из себя. Французские солдаты всегда остаются джентльменами. Шамон оглядел нас и продолжал.

– Я увидел объявление, что музей закрывается в пять часов, и решил подождать. Было только половина четвертого. Когда музей закрылся, а мадемуазель Дюшен не появилась, я предположил, что она воспользовалась другим выходом. Кроме того, я был сердит, что все это время простоял на улице. – Он уставился на Огюстена. – Когда я сегодня узнал, что она не возвращалась домой, я провел расследование и выяснил, что в музее нет другого выхода. Это так?

Огюстен откинулся на спинку кресла.

– Но он есть! Есть другой выход!

– Не для посетителей, я полагаю, – заметил Бенколин.

– Нет… нет, конечно, нет! Он ведет на улицу, которая позади музея. Это частный ход. Но мсье сказал…

– И он всегда заперт, – задумчиво продолжал Бенколин.

Старик всплеснул руками.

– Но что вам нужно от меня? – закричал он. – Скажите, вы хотите арестовать меня за убийство?