Моя Марусечка

Тамара. Вот! Завернула все свое золото в бумажку, а потом выбросила ту бумажку в окно!

Маруся. Ай! И давно?

Тамара. Вчера.

Маруся. Не глядела, может еще лежит?

Тамара. Какое там! Я не во двор, я на улицу. Давно подобрал кто-то.

Они прошли в залу. Маруся огляделась.

Маруся. Ой, Тамаронька! А где ковер персидский, и шкатулка серебряная. И зеркала нет! И часы с курантами!

Тамара. Всё ему отдала. Всё! Пусть забирает! И еще кооператив куплю, уже договорилась… Надоело… Я потеряла вкус к подобной любви.

Маруся. Ты бы ему еще кусок стены подарила. Вкус она потеряла.

Тамара. Маруся, ты знаешь, что такое ревность?

Маруся. Ну что?

Тамара. Крыса между ребрами.

Маруся. А то ты, Тамара, не знала – все они кобели. Скидавай халат.

Маруся закатала рукава и начала плющить дебелое тело Тамары своими сильными, изъеденными хлоркой пальцами.

Тамара. Я приезжаю с гастролей… Весь мир мой! В Мадриде толпу перед театром разгоняли быками. В Париже – конями. А в Стамбуле – львами. Меня закидали бриллиантовыми кольцами. Приходили за кулисы смотреть, не накладные ли у меня бедра. А один испанский цыган, богатый, как сто китайцев, встал передо мной на колено, взял мою ножку и водрузил на свою плешивую башку. Одних вееров я привезла сорок коробок… и что я нахожу? Я нахожу эту б. дь из кукольного театра. Петрушечницу! Первую городскую проститутку! Шпильки ее тут, волосы, за диваном лифчик валяется…

Маруся. Кобель…

Тамара. Надоело… надоело все.

Маруся. А ты похудала, Тамара, истаяла.

Тамара. Посадили на яблочное пюре и воду. Через три дня сунули помидор. Разве я могу петь на основании помидора?

Маруся. Да, сил тебе много надо.

Тамара. В управлении культуры интриги и зависть, интриги и зависть. Она мне говорит: «Я привыкла иметь дело с интеллигентными». Это она мне! Да как она посмела так сказать!

Маруся. Да что сказала-то?

Тамара. Неинтеллигентная.

Маруся. Ну-у, это еще не ж. пин внук. Делов-то! Показала бы ей кукиш в кармане.

Тамара. Я! Я золотая Чио-Чио-Сан! Платиновая Аида! Кто берет мои верхние ноты?

Маруся. Кто?

Тамара. Никто!

Маруся подумала, что Оля и громче повизжит, но вслух ничего не сказала.

Тамара. Крестьянин пашет. Строитель строит. Поп молится. Судья судит. А они что делают? Управление культуры! А меня знает весь мир! Мои дороги покрыты лепестками роз. А счастья нету… Племянницу пригрела, так она тут притон развела… Нет, вернусь домой, буду петь в хоре… Да, Маруся, пока не забыла, снеси шубу в магазин. Мне напрокат давали. Один раз только и надела, в Финляндии, прошла полквартала, никто на меня и не глянул…

Маруся накрыла Тамару простынкой, взяла с кухни шубу, завернула в фартук, понесла в меховой, он рядом, за молочным. На обратном пути пошарила глазами под стеной. Нету. Ай, вот какая-то бумажка! Присела на корточки, собрала рассыпанные цепочки, брошки, серьги и вместе с грязью понесла обратно на восьмой этаж. Тамара вышла сердитая, она только что заснула, Маруся ее разбудила.

Тамара. Отнесла?

Маруся. Отнесла. Я цепочки твои нашла, прямо под окнами валялись.

Тамара небрежно кинула драгоценности на трюмо.

Тамара. Вот, возьми сорок копеек, больше у меня нету…

И дверь захлопнулась.

Маруся. Митя… Адвокат сказал: пятьсот рублей. А Маруся никогда и не видела пятьсот рублей. Где взять пятьсот рублей? Сходить на Гоголя, 8, ее звали туда убираться на ноябрьские? Нина Васильевна! Не надо окна помыть? Нет? Может, некому посидеть с внуком Даником? Нет, они сами сидят. Граждане! Люди и дамочки! Может, у вас бородавка? Вышептать вам бородавку? Перевернуть паралитика? Побелить хату? Обобрать вишню с самых высоких ветвей? Подоить вашу бодливую козу? Слушайте, дама, а давайте я побрею вам пятки, у вас же трещины. Сейчас не надо? А когда надо? А то я тут недалеко, в рыбном, крикните: «Маруся!» И я сразу выскочу. Пятьсот рублей. Кто придумал пятьсот рублей?

Маруся прошла в зал и взяла два пакета с селедкой по четыре тридцать.

Маруся. Щас выйду и скажу: четыре восемьдесят! Четыре восемьдесят! Чтобы пятьдесят копеек себе. Или нет: пять рублей! Пять рублей! Тогда уже семьдесят копеек.