Моя любовь когда-нибудь очнется

– Нет. – Я покачал головой. Того, что только что сообщил мне Эймос, было вполне достаточно, чтобы я представил себе всю картину. – Я понял.

– Та самая девушка, которая лечит твою руку, расчесывает волосы твоей жене, стелет одеяло для Блу и приносит тебе по утрам апельсиновый сок, была зверски избита и брошена полумертвой перед дверьми собственного дома. Она не умерла, но вскоре стало ясно, что она беременна… – Эймос откинулся назад. – Диггер – маленький город, и любые новости здесь разносятся быстро, но вы, Стайлзы, всегда держались сами по себе. И сейчас, насколько я могу судить, мало что изменилось. – Он вынул изо рта зубочистку и показал ею на меня. – Хочешь, я отвечу на твой следующий вопрос?

– Валяй.

Эймос снова сунул зубочистку в рот и движением языка переместил ее в другой уголок губ.

– Я мог бы тебе сказать, но будет лучше, если ты услышишь это от самой Аманды. Спроси у нее при случае.

– Ты привел меня сюда посреди ночи только за тем, чтобы сказать, что я должен задавать вопросы самой Аманде?

– Угу.

– Но почему?

– Потому что тебе будет нелишним узнать: в мире хватает людей, которые страдают не меньше твоего и которые, как и ты, вынуждены сносить беды и невзгоды. Жизнь вообще жестокая штука, так что… добро пожаловать на землю, сынок.

– Спасибо. Мне, конечно, станет гораздо легче, если я узнаю, что другим так же плохо.

Я расплатился за кофе и яйца, и мы с Блу вышли, а Эймос остался потрепаться с Элом. Когда я завел мотор своего грузовичка, Гарт Брукс по радио пел дуэтом с Мартиной Макбрайд, но я выключил приемник и ехал домой в тишине, нарушаемой лишь застрявшим в покрышке камешком, который ритмично постукивал по асфальту при каждом обороте колеса.

Глава 17

По словам Мервина, в пятницу вечером должна была состояться самая важная в году игра. «Большое дерби», как он выразился. Я всегда знал, что у каждой команды есть свой неудобный соперник (не обязательно чемпион), играть с которым очень трудно, а побеждать – еще труднее. Для Диггера таким соперником была команда из профессионального колледжа Южной Каролины.

Мы с Блу выбрали место у ограды рядом с железнодорожными путями и стояли примерно на уровне зачетной линии. Трибуны, разумеется, были битком набиты болельщиками. Я знал, что при виде собак некоторые люди начинают нервничать, поэтому пристегнул к ошейнику Блу поводок.

Блу посмотрел на меня как на помешанного.

– Извини, приятель. Это ненадолго, всего на часок.

Прислонившись к сетке ограждения, я поднял взгляд и посмотрел на табло. Шла третья четверть[35], команда ПКД выигрывала у колледжа Южной Каролины со счетом 27:20. Фактически один тачдаун. От того же Мервина я знал, что преимуществами нашей команды были высокая скорость и вполне приличный квотербек. У южнокаролинцев был отличный ранингбек по фамилии Тампер. Кроме того, у обеих команд была неплохо поставлена защита.

Вся защита Диггера была сейчас на поле. Рассел находился на дальнем от меня краю на позиции защитника. Вот южнокаролинцы отбросили мяч, и их квотербек двинулся влево – на тот край поля, за которым присматривал Рассел. Рассел без труда блокировал нападение и столь энергично атаковал квотербека, что, не избавься тот от мяча, дело закончилось бы потерей двадцати или более ярдов.

В одно мгновение игроки рассыпались по полю, пытаясь подобрать отброшенный квотербеком мяч. Болельщики на трибунах повскакивали с мест, засвистели, замахали руками и загремели трещотками, сделанными из молочных бутылок, внутрь которых были брошены несколько мелких монет. Из образовавшейся в какой-то момент свалки неожиданно появился Мервин с мячом в руках. Он несся по ближнему ко мне краю поля с такой скоростью, что его ноги превратились в размытое пятно. Когда Мервин пролетал мимо меня, я успел заметить его зубы, оскаленные в улыбке свирепой радости. Зачетную линию он пересек, опередив ближайших преследователей ярдов на десять, и, приземлив мяч, исполнил замысловатый танец, какого я никогда прежде не видел. Прибежавший Рассел подхватил приятеля на руки и подбросил высоко в воздух, после чего и они, и остальные игроки защиты прошествовали к скамейке. Счет стал 32:20.

Я что-то бормотал себе под нос насчет «быстрых ног», когда позади меня раздалось:

– Добрый вечер, профессор.

Этот мягкий, соблазнительный голос я узнал практически сразу и обернулся скорее из вежливости, чем по необходимости.

– Здравствуйте, Кой. Сегодня, я вижу, вы без очков?..

Плавным движением Кой опустила на нос очки, сидевшие у нее на голове высоко надо лбом.

– Почему – без?..

– Вот так-то лучше, – заметил я. – Без очков я вас еле узнал.

Команда ПКД ввела мяч в игру ударом с центра и остановила южнокаролинцев на двадцати двух ярдах.

– И что вы здесь делаете? – спросила меня Кой.

– Смотрю футбол, – ответил я, показывая на поле.

– А с трибун разве не лучше видно?

– Лучше, но я боюсь за Блу. Он не очень любит шум.

– Вот как?.. – Она опустилась на колени и почесала Блу за ушами. – Можно задать вам вопрос, профессор?..

– Какой?

– Личный. – Кой снова улыбнулась. – Что с вами случилось?