Моя чужая новая жизнь

Меня душил нервный смех. Не дай Бог бы сейчас услышал его генерал, который неделю назад выразил мне соболезнования по поводу безвременной кончины батюшки. Нет, пора завязывать с этой паутиной лжи, иначе я запутаюсь в ней как муха, и однажды какой-нибудь паук вроде нашего штурмбаннфюрера меня сожрёт. Возможно, даже в буквальном смысле. Впрочем, через пару дней мне стало не до смеха. Пришёл приказ выдвигаться на позиции. Причём штурмовики должны отправится на передовую, а эсэсманы как всегда будут отсиживаться в штабе.

— Что? — возмущённо прошипела я, когда Вилли сообщил мне очередную «чудесную» новость. — Почему ты отправляешь меня с этими… — я едва не ляпнула «упырями».

— Эрин, тебе нечего делать на передовой, так что это временно, — ровно ответил он, сделав вид, что не заметил моей оговорки.

— Почему тогда не в госпиталь? Там бы я принесла больше пользы.

— Генерал посчитал, что так будет лучше, ты же всё-таки переводчица, а не медсестра.

Генерал, видите ли, посчитал. А ты куда смотрел? Как же меня достала эта блядская армия, где всё решают за тебя! Куда можно написать заявление «прошу уволить меня по собственному желанию»? А если серьёзно, самое время поговорить с Фридхельмом о наших грандиозных планах. Даже если отбросить вероятность, что мы здесь в любой момент можем погибнуть, мне теперь постоянно грозит опасность разоблачения. Слишком часто возникали эти «мелкие» недоразумения. Достаточно какой-нибудь проныре вроде Ирмы действительно отправить запрос по поводу моей личности или пустить Штейнбреннера по следу — и мне конец.

Настрой у парней был, скажем так, не боевой. Думаю, после Сталинграда все поняли, что русские не так уж безобидны, но опять же, деваться особо некуда. Перспектива проигрыша, конечно, мотивировала неслабо, но безумно-фанатичный огонёк в глазах уже давно погас, разве что малолетки-новобранцы с энтузиазмом ждали предстоящую битву.

— Эти идиоты думают, что прибыли сюда, чтобы помахать винтовкой и вернуться обратно героями, — презрительно протянул Шнайдер.

Вспомнив Каспера, Крейцера, Вербински у меня заныло сердце. Мы действительно были семьёй, а эти в сущности ещё дети… Они тоже скорее всего погибнут. Возможно, даже совсем скоро. Ведомые чужими, ложными идеалами, обманутые своим правительством и обречённые на проклятия в своём посмертии.

— Может, они и идиоты, но мы не можем проиграть ещё и сейчас, — ответил Бартель.

— Вспомни Сталинград, — Шнайдер заметил Фридхельма и сердито добавил: — Так-то я конечно готов надрать русским иванам задницы.

— Хотя бы могли перед этим ненадолго отпустить нас в отпуск, — привычно заныл Бартель. — Я хотел бы увидеться со своей девушкой.

— У тебя же нет девушки, — улыбнулся Фридхельм.

— А как она появится, если я безвылазно здесь торчу?

— А правда, что фройляйн Дель Торрес будет для нас петь? — спросил один из мальчишек.

Если не врут красочные афиши, то правда. Хотя честно говоря, я была удивлена, что гламурная Грета рискнёт явиться практически на фронт. Но видимо это часть культурной пропаганды, чтобы поддержать дух солдат. Как ни крути, она сейчас одна из самых популярных певиц.

— Слушай, Рени, ты же её вроде бы знаешь.

Ну, начинается. Я мысленно завела глаза. Вы, ребятки, не в её «весовой категории».

— Можешь попросить подписать её фотографию?

— Посмотрим.

Я подошла к Фридхельму, который задумчиво смотрел, как ветер колышет пшеницу на поле. Так странно — третий год идёт война, а они умудрились засеять поля. Н-да уж, советский народ есть за что уважать. Даже в такие тяжёлые времена они умудрялись вести хозяйства, не останавливать производства на заводах и уверенно идти к победе.

— Ты думал, что будет, если мы проиграем эту битву? — осторожно спросила я.

— Рени… — вздохнул Фридхельм.

— Нет, дай мне сказать. Ты же знаешь паникёрство тут ни при чём, просто… вспомни Сталинград. Что, если и здесь всё пойдёт не так, как мы планируем?

Фридхельм молча вытащил пачку сигарет и протянул мне.

— Если всё закончится плохо — русские возьмут реванш. Я не военный стратег, но прекрасно понимаю, насколько важна эта битва. А если мы победим — всё, что происходит, только усугубится. Мне с моим происхождением не будет места в этом новом мире арийцев, ты же должен это понимать. Достаточно Штейнбреннеру узнать, что я лгала ему — и за мной явится гестапо.

— Я не позволю этому случиться, — Фридхельм серьёзно посмотрел мне в глаза. — Как только здесь всё решится, я попрошу для нас отпуск. И мы попробуем скрыться в Швейцарии. Я сделаю всё, чтобы тебя защитить. Ты мне веришь?

Звучит торжественно и высокопарно, но почему-то верю. Хочу верить. А что ещё мне остаётся делать? Только искать спасения в любви.

* * *

Никогда не понимала выходок из американских фильмов в духе: затаиться в комнате, поджидая человека, чтобы встретить его дурацким «Сюрприиз!» Вот и Грета, по-моему, не очень оценила сборище в её гримёрке.

— Эй, парень, думаешь это смешно? — интересно, как она догадалась, что здесь кто-то есть? — Выходи, пока я не позвала помощь…

— Не подпишите открытку? — улыбнулся Фридхельм, выходя из-за ширмы.